Леонид Сергеев - Самая счастливая, или Дом на небе

Я разговорился не на шутку и около школы уже был уверен, что Настя сильно жалеет, что раньше не предлагала мне носить портфель. «Теперь-то она разгонит своих поклонников и будет каждый день ходить со мной», — рассуждал я, давая волю фантазии.

Когда после занятий я подошел к ее школе, там уже околачивался Юсуп. Я предвидел это — Старик явился в класс с фонарем под глазом. Но я не забеспокоился, знал, что теперь мои шансы намного выше. Я ждал, когда Настя выйдет и объявит Юсупу о стеклах и вообще… Но она оказалась предательницей: подошла ко мне и громко, чтобы Юсуп слышал, сказала:

— Найди, пожалуйста, и для меня стекло. Затмение будет во сколько? В двенадцать, да? Из вашего окна будет видно? Тогда я приду в одиннадцать.

И ушла с Юсупом, вселив в меня испепеляющую ревность.

Часа два я боролся со своими оскорбленными чувствами, потом вспомнил про завтрашний день, немного взбодрился и направился на свалку…

Я нашел отличные стекла, закоптил их над коптилкой и принялся составлять программу на следующий день. Прежде всего решил не приглашать на затмение Алика (еще нагрубит Насте!), хотя мы с ним заранее договорились смотреть затмение у нас. После затмения наметил устроить чаепитие, во время которого намеревался показать Насте свои рисунки и рассказать о шахматах. С этой целью рисунки разложил на видном месте, шахматы одолжил у соседей, причем фигуры расставил таким образом, что было ясно — партия прервана в безнадежном для черных положении (белыми, естественно, играл я). Затем у других соседей одолжил две серьезные книги; одну оставил раскрытой, другую заложил бумагой, после чего, мне думалось, никто не мог усомниться в моей глубокой начитанности.

На другой день я вскочил чуть свет. Подождал, пока родители ушли на работу, и сделал последние приготовления к встрече: занавесил у двери бочонок с плавающими протухшими огурцами, протер в комнате пыль, достал жмых к чаю. Я очень старался, даже покраснел от усердия, и все посматривал на часы, торопил время, точно от этого свидания зависела вся моя жизнь. Теперь-то я знаю, эти приготовления и были самым замечательным в тот день; с годами понимаешь, что ожидание праздника приятней самого праздника.

Основательно подготовившись к встрече, я зашел к Алику и сказал:

— Знаешь, ты не приходи ко мне сегодня смотреть затмение.

— Почему? — насупился Алик.

— Понимаешь… Ты ведешь себя как-то не так… Лезешь со своими камнями… Ведь я не один был. Соображать надо.

— Не волнуйся, — ухмыльнулся Алик. — Не приду.

Вернувшись к себе, я положил закопченные стекла на подоконник и стал ждать Настю.

До одиннадцати часов сидел как на иголках: то и дело смотрел на часы и выглядывал в окно, но она не появлялась. В начале двенадцатого я подумал: «могла бы прийти вовремя, все-таки затмение! Да еще Алика обидел из-за нее»… Я вдруг вспомнил, как мы с Аликом у черного хода общежития кидали камни в пыль, когда камни тонули, и от них оставались большие воронки, а вокруг них множество маленьких — от пылевых брызг. Потом вспомнил, как с Аликом у Казанки ползали в окученной картошке под спутанной гущей ботвы, как залезли на парашютную вышку в Парке имени Горького и оттуда видели верхушки деревьев и маленькие, точно игрушечные, дома; как ветер свистел в ушах и у нас захватывало дух, как потом спускались по лестнице, и все далекое приближалось, и сразу становилось спокойно и радостно…

Я вспомнил, как однажды мы налили в Аликиной комнате воды (всего лишь лужу — устроили воображаемое «море») и стали пускать бумажные кораблики, и как пришла Аликина мать и поставила нас в угол, предварительно отодвинув шкаф… Мы стояли за шкафом, отбывали наказание, а он улыбался и толкал меня в бок, такой замечательный мой друг, Алька!.. Я вспомнил, как просил его не приходить, вспомнил его усмешку… и мне вдруг стало стыдно. Я выбежал из комнаты и со всех ног помчался по лестнице, влетел в их комнату, схватил Алика за руки и потащил к себе. Дома я убрал рисунки и шахматы, закрыл книги, усадил Алика перед окном и протянул ему самое лучшее стекло. Мы стали смотреть на солнце…

«А что, если оно скроется навсегда?» — подумалось. Я только на миг представил, что больше никогда не будет лета, и наш двор не будет затоплен солнцем, не будут распускаться цветы… и мне стало не по себе. К счастью, солнце скрылось только на несколько секунд и сразу же показался светящийся краешек — он разрастался и вскоре появился весь ослепительно яркий диск.