Сьюзен Баркер - Сайонара

Я выбрал это мгновение, чтобы проскользнуть в дверь. Мама-сан разливала чай. Она подняла глаза над струей, состоящей из молекул воды и танина.

– Ватанабе, – спросила Мама-сан, – чему мы обязаны честью?

Айя улыбнулась. Она была в хорошем настроении, потому что сегодня с нею пришел ее воображаемый муж. Он стоял рядом, сто восемьдесят сантиметров, подтянутый и мускулистый, расплывающееся лицо менялось, приобретая сходство с актером, которого Айя видела утром в рекламе бритв.

– Э-э-э… я пришел на работу, – ответил я.

Последовавшее продолжительное молчание дало мне возможность ощутить всю глубину презрения Мамы-сан.

– Ватанабе, твоя смена начинается через восемь часов. Если ты думаешь, что я заплачу тебе за то время, что ты будешь слоняться здесь до семи, советую выбросить эти мысли из головы.

– Хорошо, – сказал я.

– Ладно, – продолжила Мама-сан, – ты задумал что-то особенное?

– Можешь разобрать и почистить духовку.

– Хорошо.

Я прошмыгнул на кухню. Мама-сан покачала головой. Пусть он и простофиля, но хотя бы вычистит духовку. Айя озадаченно улыбнулась. «И где только был этот дурачок, когда мозги раздавали?» – мысленно обратилась она к воображаемому мужу.

Я не собирался оправдываться. Пусть считают меня простофилей. Если бы они только знали, что мое положение равно Богу, ибо я принадлежу этому миру и одновременно возвышаюсь над ним. Что я способен вычислить число «π» до миллионного знака? Способен проникнуть в мысли лишайника, что растет в подземной пещере в тысяче километров отсюда? Отмеченный способностью к перемещениям между мирами, я – иконоборец, я – еретик… Впрочем, я отвлекся.

На кухне я постучал ножом для разрезания пиццы по стенке духовки, чтобы Мама-сан знала, что я приступил к работе. А в баре Айя наклонилась к Маме-сан, чтобы возобновить разговор, который я прервал.

– Она симпатичная? – спросила Айя.

Мама-сан скривила губы.

– Слишком высокая. Слишком полные губы и бедра, на носу – шишка. Все, что в ней красивого, так это волосы, да и то потому, что светлые.

Я закипел, словно кастрюлька с молоком. Да что она понимает? Эта женщина подвержена ультрасубъективизму. Там, где все видят яблоко, она видит банан. Где все видят банан, она видит бобы. Впрочем, как бы то ни было. Мама-сан могла лицезреть Мэри только снаружи. Ей никогда не проникнуть в прекрасную бесконечность, что скрывается внутри нее.

– Скоро она придет? – спросила Айя.

– Через час-другой… Мне звонил Мизутани. Он приезжал мимо, когда она голосовала недалеко от квартиры Юдзи. Он сказал, что на ней не было туфель!

– И он просто проехал мимо? Даже не предложи подбросить ее? – Айя рассмеялась. – Да уж, Мизутани настоящий джентльмен! Может быть, она убежала, потому что в квартире Юдзи был кто-то из людей Ямагавы-сан?

– Мизутани сказал, что слышал, как Хиро угрожал ей пистолетом.

Руки мои дрогнули, и я с грохотом выронил поднос на пол. Странная реакция, ведь я уже знал об этом.

– Ватанабе, осторожнее! – Мама-сан округлила налитые кровью глаза. – Почему я позволяю этому кретину возиться на своей кухне? – спросила она у Айи.

Айя улыбнулась.

– Что вы намерены делать с Мэри, когда она придет?

– Отошлю ее к Юдзи. Сейчас ему особенно нужна женщина…

Мозг мой затуманил гнев. Да как она смеет считать Мэри женщиной по вызову, годной только на то, чтобы удовлетворять низменные потребности Юдзи в его гнидой норе?

_ Впрочем, прежде чем что-то предпринимать, я должна дождаться звонка Ямагавы-сан. Он прекрасно понимает, что отпустит Юдзи, но хочет создать видимость власти и контроля над ситуацией. Мужчины все такие. Сколько раз я присылала ему женщин? Сколько раз мои лучшие девушки шпионили для него? Из-за его беспечности я потеряла лучшую из них! И после всего, что я сделала для него, ему доставляет удовольствие держать меня в неизвестности!

Айя кивнула.

– Ему хочется показать, что снять Юдзи с крючка – не пустяк. А Мэри догадывается, что происходит?

– Вряд ли. Эти белые девицы так глупы. Да мне-то что задело? Я забочусь о собственном сыне.

Мама-сан обозревала свои алые ногти. Люди сами приводят зло в этот мир. И нет большего зла, чем стремление матери, не считаясь ни с чем, спасти шею сынку-бандиту. Айя прекрасно понимала Маму-сан, она тоже была частью этого мира, поэтому она понимающе кивнула и улыбнулась.

Я скользнул на семь километров триста метров к западу, где Мэри на задворках города безуспешно пыталась поймать попутку. Мэри трясло. Столкновение с направленным в лицо холодным металлическим дулом стало самым мучительным событием в ее недолгой двадцатидвухлетней жизни – событием, поделившим ее пополам. Прежняя Мэри теперь уныло тащилась в хвосте нынешней. Радостную и удачливую Мэри заменила ее более жесткая, умудренная опытом версия. Теперь старой Мэри суждено таскаться по пятам за тысячами Мэри, уже прилепившимся к хозяйке, такими, как Мэри до первого поцелуя, или Мэри, впервые описавшая простыню. Многим из этих Мэри суждено было остаться в прошлом по мере того, как их хозяйка взрослела, но Мэри, которой ни разу в жизни не угрожали пистолетом, суждено теперь вечно влачиться по пятам новой Мэри.