Сьюзен Баркер - Сайонара

Она сморщилась, и мы улыбнулись друг другу. Ребенок спал. Впервые я видела, чтобы Мама-сан общалась с кем-то не ради денег. Я глотнула чай, который показался мне грязным пойлом с привкусом мышьяка. Мама-сан наклонилась над спящим ребенком, погладила его и чмокнула в лоб. Айя засунула руку в сумочку – точно такую же сумочку от Гуччи, какую подарил мне однажды клиент, – и вытащила оттуда пузырек.

– Валиум? – спросила она.

– Э… нет, не стоит, спасибо, – сказала я.

Она пожала плечами и опустила пузырек обратно в сумочку.

– Они очень мягкие, – заметила Айя. – Когда я работала здесь, всегда держала их под рукой, а сейчас пользуюсь только при необходимости.

Ребенок забормотал во сне. Айя наклонилась ко мне и пристально вгляделась в мое зареванное лицо, не скрывая жалости.

– Нет, ни секунды не жалею, что больше не работаю в баре, – сказала она.

Мама-сан и господин Бойанж впустили меня в дверь, которая давно была предметом моего любопытства. Я поднималась по ступеням, держась за перила и неуверенно передвигая ноги в темноте. На вершине лестницы Мама-сан вытащила ключ. Скрип замка и медленная торжественная музыка скрипучей древесины. Я шагнула за ней в просвет.

Место, где жила Мама-сан, было обставлено с традиционным японским минимализмом. Я ожидала отнес совсем другого. Ее пышный цветистый стиль предполагал нечто яркое и дорогое: цветочные орнаменты, роскошные черно-белые фотографии хозяйки в расцвете карьеры. Вместо этого – татами, напольные подушки и изысканный настенный свиток с драконом. Запах лада на и мебельной полировки также больше подошел бы домохозяйке из предместья. Как и в баре, здесь не было окон. Заметив мое удивление, Мама-сан подняла бровь.

– Не нравится? – сухо спросила она.

– Нет, не в этом дело… Я еще внизу хотела спросить, что случилось с Юдзи? Мы сидели в том баре, затем я вышла в туалет, а когда вернулась, его и след простыл…

– Терпение, – промолвила Мама-сан, – я же сказала тебе, увидишься с ним позже. Пусть сам объясняется.

Она опустила господина Бойанжа на пол и раздвинула дверцы шкафа. Затем протянула мне просторный хлопчатобумажный банный халат. Выстиранная и накрахмаленная ткань скрипела, как картон.

– Вода нагрелась, – сказала Мама-сан. – Я сама собиралась принять ванну, но, видимо, придется пропустить тебя вперед… – Она оглядела меня с головы до ног. – Кажется, сейчас тебе это нужнее, чем мне.

Мама-сан мягко коснулась моей руки – смутная тень того злобного тирана, которого я некогда знала.

– Я должна попрощаться с Айей. Бедная девочка понятия не имеет о том, что происходит. Она не могла бы найти худшего времени для визита.

Единственная лампочка рассеивала пар. Когда я вошла паук поднялся на несколько дюймов вверх на стене, и заме; там, изображая статую. Я приподняла бамбуковую накидку и опустила пальцы в воду. Горячо, можно яйца варить. Я стянула с себя одежду и грязной кучей бросила на полу. Я помнила, что перед ванной здесь принято вымыться, поэтому села на пластмассовую табуретку перед душем высотой до пояса и принялась соскребать с себя грязь и пот и намыливать волосы абрикосовым шампунем Мамы-сан. Я удовлетворенно смотрела, как грязная струя воды исчезает в отверстии. Только смыв с себя все следы мыла, я залезла в ванну. Кожа дюйм за дюймом неохотно погружалась в обжигающую жидкость. Марико всегда ужасали западные привычки. «Как вы можете барахтаться в собственной грязи?» – обычно спрашивала она. Я отвечала, что предпочитаю собственную грязь чужой. Здесь же целые семьи мылись в одной и той же воде, подогревая ее целую неделю. Меня это ужасало, ведь даже если вы вымылись с особой тщательностью, в воде все равно оседают частички кожи или волосы. В подтверждение своих мыслей я заметила два коротких черных волоска, плававших по поверхности и определенно мне не принадлежавших. Вид их не сильно меня обрадовал, но во имя культурной терпимости я решила не обращать на них внимания.

Волосы шелестели в воде, словно морские водоросли, а жар прогонял боль из конечностей. Я протянула ноги, положив их на металлический край ванны. На лодыжке и ключице красовались два таинственных синяка. Я закрыла глаза и окунулась с головой. Здесь, под водой, уши наполнил гул. Почему Мама-сан не говорит, что случилось с Юдзи? Какой в этом смысл? Надеюсь, скоро я все выясню. Я высунула голову из воды. Протирая глаза, услышала, как дверь ванной скрипнула.

В шелесте красного шелка в дверях возникла Мама-сан. Я выпрямилась, прижав колени к груди и выплеснуть воду через край ванны. Заметив мое смущение, Мама-сан неодобрительно хихикнула.