Сьюзен Баркер - Сайонара

Мама-сан швырнула трубку, а я так и остался стоять с обморожением уха третьей степени. Обессилев, Мама-сан наклонилась к господину Бойанжу, чтобы приласкать его – танцующая самбу процессия бактерий переместилась с его шерсти на ее накрашенные помадой от Шанель губы. Я проглотил витамин С и натянул кроссовки. Маме-сан повезло, что я использую работу в баре как маскировку. Если бы не Мэри, я бы и трубки не поднял.

Я проскользнул в зеркальные двери на двадцать три минуты тридцать четыре и две десятых секунды позже, чем следовало. Удивительно, но в сумрачном баре сегодня почти не было болезнетворных бактерий. Микробы пощадили трех чиновников мэрии, двух почтовых служащих и начальника городской канализационной системы. Однако и им оставалось недолго. Вирус-мутант гриппа «А» циркулировал по вентиляционным каналам больших офисов. Его запустил ученый из лаборатории биотехнологий двадцатисемилетний Ёси Каваката, протестуя против засилья корпораций.

– Эй, засоня, быстрей на кухню, тебя ждет пицца и цыпленок терияки!

Марико, дочка фермера из Фукуоки, восседала за барной, стойкой рядом с начальником канализационной системы Осаки Исидой. Исида пыхтел сигарой и представлял, как накормит Марико устрицами и напоит шампанским, а потом грубо изнасилует прямо на центральном пульте управления канализационной системой. Марико хлопала ресницами и спрашивала, не хочет ли он еще чего-нибудь выпить.

Я вошел на кухню, надел фартук и целый час упорно вкалывал. Я смотрел на Мэри, запертую в будке для караоке и без удовольствия визжащую под Мадонну по прихоти почтовых служащих, когда в кухню с важным видом вплыла Катя. Я решил, что, чем общаться с ней, уж лучше соскрести с тарелок остатки пищи, и склонился над раковиной. Катю раздражало, что я не выразил восхищения ее приходом.

– Привет, красавчик, – протянула она. – Что там с тобой случилось? Девушка из постели не выпускала?

Катя жевала анисовую жевательную резинку. Слюнный раствор сорбитола, глицерина и вкусовой добавки Е320 хлюпал во рту. Она напоминала мне верблюда с сережками. Я ополоснул тарелки и поставил их в сушильный шкаф.

– А что, если я расскажу обо всем Мэри, а, Ватанабе? Она с ума сойдет, если узнает, что у тебя есть кто-то еще…

Катя с ухмылкой сжала тиски. Кварки в панике летали в районе солнечного сплетения. К счастью, Кате ничего не известно о моем тайном обете – защищать Мэри. Она подозревала, что я влюблен в ее подругу, но считала мое чувство чем-то обычным, свойственным третьему измерению. Мне было жаль Катю. Это грязное понимание любви – единственное, что ей доступно. Я ополоснул ножи и вилки и положил их сушиться.

– Она тебя хочет с самого первого дня…

С видом баловня судьбы в бар ввалился хозяин фирмы по производству электроники миллионер Охара. Богатый, потрепанный, обожающий выискивать слабые места в молочных изгибах тел западных девушек, Охара был Катиным постоянным клиентом. Ее ноздри тут же уловили его присутствие (носовые рецепторы Кати особенно чувствительны к запаху денег – тут ей равных нет). Сейчас Катя напоминала гончую, взявшую след жертвы.

Время сочилось гноем, словно капли со сталактита. Я приготовил греческий салат и щупальца осьминога под соевым соусом, затем еще картошку-фри и соус чили. Металлической лопаткой я вынимал крошки из фритюрницы и взвизгнул от боли, когда капля раскаленного масла брызнула на запястье.

Пора убираться с чертовой кухни.

В одно мгновение я соскользнул в гиперпространство. Я парил над дымным маревом, подсвеченным снизу городскими огнями, поднимался к звездам, висевшим в небе бумажными гирляндами. В мозгу вертелись разгадки вечных вопросов, а я все скользил сквозь сияющую сумасшедшую реальность, разрывавшую человеческую логику в клочья. Я видел суету миллионов – миллионы судеб представали передо мной, словно нарисованные на схематичной школьной диораме.

Я опустился ниже – к зданиям, кишащим задницами и челюстями, к городам, сверху похожим на Тетрис. Семьи сидели перед телевизорами, загипнотизированные сигналами, действующими на подсознание; достигшие половой зрелости вампиры рыскали у самого дна Осаки, лесбиянка-поджигательница со всех ног убегала от пылающего дома, где в дыму задыхался ее несчастный муж.

Спустившись еще ниже, я увидел Мэри в будке караоке. Дым от сигар пощипывал ее роговицы, словно статическое электричество. Ее лицевые мускулы атрофировались уже несколько часов назад, теперь на лице Мэри застыла измученная гримаса. Щеки сидевшего рядом с ней клиента горели от количества алкоголя, который его организм был не в состоянии усвоить. Он шептал Мэри, что та напоминает ему какую-то актрису.