Андрей Волос - Предатель

Встряхнулся, гоня от себя нелепое умиление.

— Вы лжете, — сказал Чередько, дописав. — Участник вашей группы Климчук показал о том, что ваши сборища носили характер нелегальных собраний контрреволюционной группы. Требую от вас правдивого ответа.

Шегаев покусал губы. «Показал о том…» Чертов грамотей! Куда он его тянет? В какую пропасть?

— Я еще раз категорически отрицаю наличие каких-либо собраний. Наши встречи — это были обыкновенные беседы. Люди же встречаются друг с другом? Встречаются. Вот и мы встречались.

— То есть, значит, опять не желаете помогать следствию? — отложив перо, спросил Чередько. — Я сколько с вами биться буду? Полгода сидите, хотите еще полгода на следствии провести?!

— Нет, что вы! Что вы! Я не хочу полгода. Я по-прежнему уверен, что лучший путь помочь следствию — это говорить правду. Вот я и говорю правду. Я вас не обманываю.

— Как же не обманываете!.. — Чередько перелистнул дело. — Вот, пожалуйста, на факте. Говорил, что Игумнова не знаете? — говорил. Потом признался. Говорил, что не участвовал в контрреволюционных сходках у него на квартире? — говорил. Вот у меня записано. Потом оказалось, все-таки участвовал. Говорил, что с анархистом-террористом Крупченковым не знаком? — тоже говорил… Чего добились? Ничего не добились. На очной ставке с Климчуком пришлось признать, что знакомы с Крупченковым. Было такое?

Шегаев молчал, подыскивая слова.

— Я вас спрашиваю!

— Такое было, да. Но ведь все по-другому. Я ведь не говорил, что участвовал в контрреволюционных сходках. Я говорил, что заходил к Игумнову. Это было. Случалось, к нему кто-то еще одновременно со мной заглядывал. Это тоже было. А никакой контрреволюционной деятельности не было. И я такого не подписывал. И про Крупченкова я не говорил, что знаю о его террористической деятельности. Самого Крупченкова — да, видел пару раз. Он интересный человек, философ. А что Крупченков террорист, так это я от вас узнал. И о деятельности его — тоже от вас.

— Ну вот, опять за рыбу деньги, — вздохнул Чередько, закуривая. — Давайте-ка без уверток. Климчук показал, что Крупченков, находясь в ссылке, разрабатывал планы террористических актов с целью свержения советской власти…

— Послушайте, гражданин следователь. Вы знаете, где Крупченков в ссылке был? В Каргаске! Это полтыщи верст к северу от Томска! Какие планы он в этой глухомани мог разрабатывать? Каргасок! На кого там нападать? На медведей?

Чередько тяжело смотрел на него.

— Видите, как получается, — сказал он, пыхая папиросой. — Чудеса. Как будто не вы у меня, а я у вас на допросе… В общем, мы про это говорить не будем. Только я что-то не пойму. Вы же признали, что в ваших философских обсуждениях часто всплывал разговор о власти. Признавали?

— Признавал, — согласился Шегаев. — Да. Но это был вопрос о власти в его мистическом аспекте.

Чередько весело хмыкнул, будто не веря своим ушам. Хоть Шегаев и не впервые ему это втолковывал.

— Вопрос о власти — это не вопрос о руководстве, не вопрос о начальстве. Это вечный вопрос, вопрос в отношении к вечности, — настаивал Шегаев. — Стремление к свободе изначально присуще человеку. Это его главное устремление. Человек несвободный — это вообще не человек. Он не может стать тем, кем должен быть, не имеет возможности реализовать свое предназначение…

— Красиво поешь, — с усмешкой похвалил следователь.

— Вы обвиняете людей в том, что они хотели бороться с властью, чтобы стать свободными от власти. А на самом деле они всего лишь хотели свободно думать. Иметь свободное мировоззрение. Не зависимое от того, как устроено государство! Поймите, государство — это всего лишь скорлупа. Жесткий каркас, кокон. Но ведь из кокона вылетает бабочка? Так и из кокона государства должна вылететь бабочка свободной личности!.. В чем же их преступление?

— Ну, понеслась душа в рай! Кокон!.. Это все, гражданин Шегаев, пустые рассуждения. А нам дело надо делать, — Чередько похлопал ладонью по листу, — ниточки ваши распутывать.

— Пустые? Что ж у вас все пустое-то? Я по совести говорю.

— По совести? — Чередько подался вперед. — Какая у тебя может быть совесть?

— Да почему же это вдруг у меня не может быть совести?!

— Потому что совесть — это государство! Власть наша справедливая — вот что такое совесть! А кто предал ее — тот изменник! Предатель! И должен нести наказание! Это ясно?!

Эхо звякнуло в голых стенах кабинета.

Шегаев молчал.

— Совесть!.. — осуждающе буркнул Чередько и покачал головой. — Тоже мне — совесть!..