На следующий день после похорон писателя его вдова, Мария Семеновна, передала другу и издателю Астафьева — Геннадию Сапронову — листочек с текстом. Это предисловие к третьей части «Последнего поклона» было написано Астафьевым в последние дни жизни. Вот — из последней «затеси» Виктора Петровича:
«И когда я, поклонившись праху самых любимых людей, стою над родными могилами, какое-то отстраненное чувство охватывает мое сердце, и все, что происходит вокруг, кажется мне таким мелким, суетным и быстро проходящим в сравнении с этой надмирной вечностью.
И снова, и снова память высвечивает прошлое, и прежде всего ясноликое детство, которое всегда счастливо, что бы на свете ни происходило, что бы с людьми ни делали тираны и авантюристы, как бы ни испытывала, ни била людей судьба.
Когда стал вопрос, где строить сельский храм вместо порушенного в тридцатые, злобно неистовые годы, я показал на уголочек земли рядом со старым кладбищем. И стоит он, младенчески светлый, из тесаных бревен храм Божий. В святые праздники над ним звучат колокола, а вечерами в нем удаленно теплится огонек. Будто вместе собранные души моих односельчан и родичей светятся из дальней, непостижимой дали. В порушенном храме крестили меня, в этом, вновь возведенном, завещал я себя отпеть.
Жизнь прекрасна и печальна, повторю я за одним великим человеком. Вот об этой радости и печали я не перестаю и не перестану думать, пока живу, пока дышу. Об этом и самая заветная книга моя „Последний поклон“, которая тревожит мою память, озаряет светом прошлые дни, печалится и радуется во мне.
Пока живу, мыслю и пишу — „и жизни нет конца, и мукам — краю“, — всевечная память поэту, изрекшему эти великие слова, летящие во времени вместе с нами».
Сабир Шарипов. Миниатюры. — «Дружба народов», 2003, № 11.
Публикуется в огромном (треть номера, 15 позиций) блоке текстов под общим заголовком «Башкортостан: проза, поэзия, публицистика». Блок открывается интервью г-на М. Рахимова «Дружбе народов» и закрывается главами из новой книги Мустая Карима «Мгновения жизни» (перевод с башкирского Ильгиза Каримова).
А в миниатюрах этих есть что-то щемящее, хорошее.
…В зарисовке о возвращающемся из ссылки старике, умершем в пути. В его вещмешке нашли только кусочек душистого мыла — в подарок дочке.
…О разрыве сердца у кобылицы, видевшей смерть своего жеребенка под колесами иномарки.
…О последствиях того, что у русских называется «обознатушки».
…О женщине, подобравшей пьющего мужика, брошенного женой. Тот перестал пить, и теперь бывшая жена сгорает от ревности-зависти.
…О мальчике («Маленький ангел»), смотрящем в небо и мечтающем, чтобы волшебный самолет посбрасывал всем того, чего у них нет. Ребятам — жвачки, девочкам — шоколадок, тетке — телевизор, одинокой бабке — хорошего деда. «Неужели небо и справедливость так неразрывно связаны в человеческой душе с самого рождения?»
Шедевры хайкай за триста лет. Перевод с японского Александра Вялых. — «Рубеж». Тихоокеанский альманах. Владивосток, 2003, № 4 (866).
Стихи выдающихся поэтов прошлого и настоящего времени собраны современным поэтом Миурой Юдзуру в антологию и размещены по традиционному принципу «времена года». Есть там хайкай и от составителя.
Муха присела
На грудь. Спящий младенец
Перестал сосать.
Нинё Соодзёё (1901–1956)
Воротный столб.
Вот он и подрос немного —
На шапку снега.
Миура Юдзуру.
Составитель Павел Крючков.
Преисподняя (др. — евр.).
Глазычев В. Л. Глубинная Россия: 2000–2002. М., «Новое издательство», 2003, 328 стр. («Новая история»).
Нефедова Т. Г. Сельская Россия на перепутье. Географические очерки. М., «Новое издательство», 2003, 408 стр. («Новая история»).
Тихонова Н. Е. Феномен городской бедности в современной России. М., «Летний сад», 2003, 408 стр.
Глазычев В. Л. Городская среда: технология развития. М., «Ладья», 1995.
Каганский В. Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. М., «Новое литературное обозрение», 2001, стр. 149.
«Город и деревня в Европейской России: 100 лет перемен». Под редакцией Т. Нефедовой, П. Поляна, А. Трейвиша. М., О.Г.И., 2001.
Не удержусь привести здесь мнение известного католического философа Жака Маритена, в точности отвечающее предмету разговора: «Религиозное обращение не всегда благоприятно воздействует на произведение художника <���…> Причины этого ясны <���…> сердце художника очистилось, но новый опыт остается еще слабым и даже инфантильным. Художник потерял вдохновение былых дней. Вместе с тем разум его заняли теперь великие, только что открывшиеся и более драгоценные нравственные идеи. Но вот вопрос, не будут ли они, эти идеи, эксплуатировать его искусство как некие заменители опыта и творческой интуиции <���…>? Здесь есть серьезный риск для произведения». И еще: «То, что художник в качестве художника любит превыше всего, есть красота, в которой должно быть рождено произведение, а не Бог <���…>. Если художник любит Бога превыше всего, он делает это постольку, поскольку он — человек, а не поскольку он — художник» (Маритен Ж. Ответственность художника. — В кн.: «Самосознание культуры и искусства XX века». М., 2000, стр. 271, 254 соотв.).
Читать дальше
