Валерий Павлов - Шаш

– Ты что, сдурел – заводить такие разговоры по телефону!

– Извини, не подумал. У тебя есть что-нибудь пожрать?

– Посмотри в холодильнике.

– Дома никого? – Рэм направился прямо к кухне.

– А ты что, не из дома?

– Я был у Горошка. Слушай, здесь мясо есть. Можно?

– Не стесняйся. Как Горошек?

– Они уезжают.

Вар показался в проёме кухонной двери:

– Куда уезжают?

– Насовсем уезжают из долины. К родственникам, в другой город.

– Насовсем! В какой город?

– Не помню. Её подружка уже уехала. Вчера. Почти всё оставили. Погрузились на поезд и отчалили. Горошек сильно расстроилась.

– Когда уезжают?

– Пока не знают точно. Квартиру продать, вещи отправить. Папаша её уже распоряжается. Наверно, скоро.

– Подогрей!

– И так хорошо. Ну, что будем делать? – лицо Рэма приняло сосредоточённое осмысленное выражение. Благотворное воздействие хорошего куска жареного мяса.

– Как Горошек?

– Расстроенная. Ты что, уже передумал?

Вар посмотрел на своего друга.

– О чём передумал?

– Я серьёзно.

– Не знаю. А ты?

– Меня зло взяло, когда узнал, что Горошек уезжает. Всё из-за этих сволочей. И Вита убили. Тот гад, мы с ним вместе гуляли.

– На тебя нельзя положиться. Опоздаешь в самый важный момент.

– Не крути мозги. Говори, что задумал. Откуда у тебя пистолет?

– Оттуда. Про пистолет никому.

– Нет, я сейчас выйду на улицу и всем расскажу.

– Я знаю, где он живёт. На той же улице, что Рин. В квартале коренных.

– Лучше его где-нибудь в другом месте подкараулить. Там опасно, узкие улочки, всё слышно. Заблудиться просто.

– Другого места я не знаю. Где его ещё можно подкараулить ночью? Убежать можно по трубе через канал. Я знаю дорогу хорошо.

– По трубе?

– Да. Она широкая, правда, в темноте нужно осторожно. Падать высоко, а воды сейчас по колено.

– Это там, где водопад с воронкой? В прошлом году кто-то в ней утонул.

– Да.

– Ну, ты даёшь! Хотя сейчас воды в канале должно быть совсем мало.

– Я же сказал, что мало. Тот мужик, говорят, пьяный был. Летом с трубы ныряют спокойно. Я нырял. Течение не такое быстрое, доплыть до берега можно спокойно. Перед водопадом есть сетка, правда с дырками. Я ещё не знаю, как его подкараулить. Из дома звать опасно. Нужно последить, может, он уходит из дому по вечерам. Ты его помнишь в лицо?

– Смутно.

– Хорошо. Я послежу, посмотрим, что выйдет. Об этом никому.

– Запарил. Пистолет покажи.

– Спрятан. Ты когда ещё будешь у Горошка?

– Почти каждый день хожу. О тебе спрашивает. Почему не звонишь.

Опустошающие чувства беспрепятственно проникали глубоко внутрь. И не спрятаться от них никуда. Даже среди отражающих свет низкого Солнца белых вершин и нетронутых снежных полей в затемнённых длинными зимними тенями непроходимых ущельях. Беспомощный, Вар не пытался тогда сопротивляться, замирал в ожидании, страшась ещё большей опасности. Что за этой волной не последует другая, безрассудная и спасительная волна решимости, побеждающая на короткое время страх, бессилие и одиночество. Вар тихо удивлялся, что люди вокруг не замечают в нём ничего особенного, что его не останавливают на улице прохожие и не спрашивают, всё ли с ним в порядке. С ним, вероятно, всё в порядке. Просто иногда вдруг накатит такое, перед чем кажется бессильной даже самая желанная на свете улыбка.

– Привет! Заходи. Как здорово, что ты пришёл!

Какое прекрасное лицо. Грустное и тёплое. Горошек наклонилась, чтобы достать ему домашние тапочки, тонкое платье обтянуло лёгкие и выразительные линии её спины и ягодиц. В прихожей было необычно тепло для зимнего сезона в городе Шаш.

– У вас жарко, я без тапочек обойдусь.

– Мама любит, когда тепло. Померяй эти. Ты почему так давно не звонишь?

– Вот пришёл.

– Хочешь чаю?

– Не откажусь.

Кухня казалась совершенно незнакомой, хотя он уже был здесь один раз.

– Одна?

– Да, родители на работе.

– Так поздно?

– Они всегда задерживаются. Папа часто ночью приходит.

– Рэм мне сказал, что вы уезжаете?

– Да, собираемся.

– Страшно?

– Не знаю. Папа уже давно хотел уехать туда, где он родился. Он всегда говорит, что здесь ему трудно развернуться. А теперь и мама не против. Моя подружка уже уехала. Её папа ещё совсем больной, но они не хотели здесь больше оставаться.

– А ты?

– Я не знаю.

Вот здесь мне нужно находиться всё время. Пить чай, приготовленный этими руками, бросать незаметные взгляды на белую шею.