Владимир Митрофанов - Кемер в объятиях ночи

Вадим на это сказал так:

— Я бы на месте парня согласился бы на все ее условия, а ведь наутро она сама будет умолять, чтобы только он не застрелился, а непременно пришел еще. Это примерно та же ситуация, что и здесь, на юге. Условности тут снимаются. Это любовь в чистом виде, когда социальные факторы не играют или, скажем так, почти не играют роли. Владелица предприятия вполне может ласкать в постели официанта или охранника отеля. Разница в годах тут становится не столь важной: можно взять себе в любовники молодого и никто не будет над тобой смеяться, а наоборот, только позавидуют. Однако в повседневной жизни разница в годах — это всегда бомба на будущее, а тут никакого будущего как бы и нет. Безвременье. Хорошо!

Между тем, Григорьев прислушался к своему внутреннему состоянию. Что-то в нем было уже не так, как раньше. Да и вообще с возрастом стали происходить какие-то непонятные биохимические изменения, причем иногда в обратную сторону. Он вдруг почувствовал, что может пить много крепкого алкоголя и даже особо не пьянеть, хотя и того удовольствия выпивка уже не приносила. Что-то произошло внутри организма, изменился обмен веществ. Григорьева это несколько пугало. Он стал бояться изменений в собственном организме: они теперь ничего хорошего уже не предвещали.

С одним хорошим знакомым Мишаней Сухановым тоже случилось нечто подобное, но только с другой особенностью. У него вдруг напрочь исчезло сексуальное влечение к жене. Он стал воспринимать ее как предмет обихода. Она не вызывала у него никаких желаний, возможно, от привычки и длительного совместного проживания, а также спанья рядом на кровати. Он и груди ей мял, и разглядывал ее голую в разных местах — вроде, как и должно возбуждать, и — ничего. Словно в зоопарк сходил, но там даже интереснее, хотя тоже скука. На других теток вертел головой — буквально за каждой задницей, а жена — ноль эмоций. Пробовал смотреть полночный эротический канал, возбуждаться и тогда уже залезать на жену, но все равно как-то было все это не так, как полагается: будто бы спишь с кем-то другим, кого видишь на экране: туда и смотришь, а не вниз — на реального человека. Жене это было обидно. Обратились к врачу-сексологу, кстати, с очень соответствующей его специальности фамилией — Кончаленков. Очень уж подходящая фамилия для сексолога, так как если бы гинеколог имел фамилию Пиздюков, а писатель — Хуеплетов. Был же такой олимпийский чемпион по фехтованию Кровопусков.

Доктор Кончаленков поговорил с Мишаней участливо, обсудил самые интимные вещи, внимательно осмотрел, аккуратно помял Мишане мошонку, причем нашел одно яичко меньше другого, назначил обследование, тут же взяли и мазки из уретры, Мишаня подрочил в специальной комнатке в пластмассовую банку. За все это содрали кучу денег, там же заставили купить много дорогих лекарств.

Кстати, вопросы у Кончаленкова были очень интересные:

— Как вы ощущаете оргазм?

Мишаня пожал плечами:

— Как щекотка: приятно, конечно, но не что-то такое уж сверх того!

— А раньше как было?

— А я, доктор, и не помню уже, как было раньше.

Странный вопрос. Как вообще можно запомнить оргазм? Судорожные сокращения, извержение, сердцебиение, пот, освобождение, расслабление?

Кроме утраты интереса к женщинам в Мишане вдруг проявилась и какая-то потеря интереса к жизни вообще. Однажды в компании обсуждали глобальные мировые проблемы, что будет, если разовьется потепление или энергетический кризис. Мишаня реагировал на дискуссию вяло. Когда ему сказали, что ведь человечество может погибнуть, он на это ответил: „Да и хер с ним!“

Он и лекарства пил, но ничего не помогало. Женщинами (традиционный просмотр жоп и грудей по дороге на работу и с работы) интересовался скорее по привычке, чем из сексуальной потребности. Ему и пиво вдруг стало казаться невкусным: он начинал ворчать „что-то не то, будто синтетика“, а все вокруг пили — и с удовольствием. Другой алкоголь — тоже не нравился: мол, пью и никакой радости, только в сон клонит — засыпаю на ходу, буквально сидя — будто сводит лицо. А ведь раньше, когда собирались с друзьями, то нажирались и было весело, а сейчас его от алкоголя только в сон бросало. И ничего ему стало не интересно: ни футбол, ни кино (там тоже спал), поехали в командировку в Канаду: скука смертная! А ведь там съездили не куда-либо, а на Ниагарский водопад! Проверили его по диспансеризации с головы до ног, даже щитовидку на УЗИ смотрели, тестостерон определяли в крови — вроде, как все и нормально. По настоянию жены его обследовали в больнице у знакомого врача, но и там ничего не нашли: обычные возрастные изменения, остеохондроз, да, пожалуй, что и все. Он, облепленный датчиками крутил велосипед, бегал по дорожке, — и ничего, даже пресловутый холестерин был в норме. Даже шланг глотал, а другой — уже потолще — ему засунули в задницу чуть ли не два метра. Последняя процедура Мишаню очень впечатлила: „Теперь я знаю, что испытывают женщины при родах!“ — заявил он товарищам. На каком-то этапе у него якобы нашли трихомонады. Тогда Мишаня не поверил и попросил ему их показать трихомонады. Свежесобранную сперму накапали на стекло, Мишаню посадили за окуляры. Он долго смотрел в микроскоп, где кишели, куда-то неслись и мельтешили его безумные сперматозоиды, потом, совершенно потрясенный, поднял ошалелые глаза и сказал: