Владимир Митрофанов - Кемер в объятиях ночи

Ирина так больше и не появилась, Наталья отправилась спать, а Олеся позвала Григорьева сходить на дискотеку. Договорились встретиться через десять минут. Григорьев надел брюки, чистую футболку и спустился в холл.

Там девушка смотрелась в большое зеркало и показалась Григорьеву необыкновенно красивой.

— Вы просто восхитительны! — сказал он ей.

— Спасибо! — просияла она, сама собой любуясь. Было чем любоваться.

Наконец, появилась расфуфыренная, благоухающая Олеся. Пошли с ней через дорогу на дискотеку «Жесть». Охранник на входе обхлопал Григорьева, наверняка на наличие бутылок. Вошли на танцпол. Народу на дискотеке было битком. Наверно, несколько сотен. Шум стоял неописуемый. Воздействие света и звука было ошеломляющим. Низкие частоты отдавались в желудке.

Никакой мелодии вообще не определялось. Был только ритм: бум-бум-бум. Мерцал стробоскоп, отчего иногда казалось, что пол качается, а танцующие застывают в причудливых позах. Люди были разных возрастов. Были и тут молодые турки, которые клеились в основном, к одиноким женщинам среднего возраста, и тут же куда-то их уводили. Отрывались девчонки-подростки — вход в пока запретный мир взрослых отношений тут был им приоткрыт, когда еще мама позволит дома сходить в ночной клуб? Взрослый макияж: яркий маникюр, накрашенные глаза и губы. Очень серьезные, они танцевали старательно в своем кругу, и, причем, здорово танцевали. Женщины за сорок практически все были повышенного питания, словно их специально откармливали. Им тоже хотелось беситься на дискотеке до утра, но для них оставался только алкоголь. Всему свое время. Юг как-то слаживает такие противоречия, покрывает тьмой, пологом, одурманивает. Однако дергаться до утра в таком безумном темпе было утомительно, ждать заливки пеной не стали. Не тот возраст и не то настроение.

На выходе с дискотеки встретили Влада с подругой. Вид у них был очумелый.

— Чего это с вами? — спросил их Григорьев.

— Это ведь не музыка, а долбежка мозгов. Как колотушкой по балде колотят, электронным ритмом и мигающим светом. Чуть не стошнило.

Подошел еще один русский, уже порядочно пьяный в футболке с надписью русскими буквами «Калигулла» и с Колизеем на картинке. Был он босиком, имел унылый вид:

— Ребята, я шлепки свои где-то потерял. Белые такие. Не видели? Оставил где-то, но не помню, где. Умыли точно!

— Да купи ты себе новые — тут все лавки этим барахлом забиты! — отмахнулся от него Влад.

Мужик ушел.

— Странная у него какая-то майка. Калигула, кажется, с написана ошибкой, — сказал Влад.

— Хрен его знает. Может, они и специально так сделали, — пожал плечами Григорьев, поднялся и, немного пошатываясь, отправился спать. По дороге в отель ему встретился турок, которой приветствовал его «А, брат!»

Кстати, имя его было Атилла, что по-турецки означало «Тот, который на коне». Еще там из персонала были Арслан, Челик, Ышык, Кылыч, Киргиз, Таркан и Мемо. Кто из них кто Григорьев всегда сказать затруднялся. Отличал одного здоровенного турка, которого все звали Рэмбо, потому что у него была футболка с этим именем. А одну женщину из Челябинска Григорьев звал Акира, или еще Акира Куросавовна, потому что у нее на футболке было написано AKIR. A мужика, который потерял тапки, они с Владом они так и стали звать «Калигула».

Следующим утром на пляже Григорьев встретил ту самую ослепительную вечернюю красавицу, увиденную им давеча у зеркала. После бессонной ночи и без макияжа она уже не казалась такой прекрасной, личико ее припухло. Впрочем, Григорьеву до нее дела не было. Он нырнул с пирса, отплыл подальше, обернулся, посмотрел на покрытые лесом горы. Горы снова были в сплошных облаках, и снова показалось, что собирается дождь. Однако потом облака разнесло, и снова ни одной капли не упало на землю. На пляже молодые девчонки фотографировались в эротических позах.

Кстати и о фотографиях. С ними надо быть поаккуратнее. Один парнишка у своей подруги в рабочем компьютере буквально случайно наткнулся на папочку под названием «Лето!!!». Она принесла фотки, показала подругам, а не успела стереть. Действительно, прикольные, впечатляющие были фотографии, только ее парню, в отличие от подружек, они вовсе даже не понравились. Он тут же поместил одну мерзкую картинку (здоровенный член чуть не прижат к щеке, сперма соплёй блестит на подбородке, улыбка в поллица, глаза косые) ей как обои на «рабочий стол». Она как всегда, придя утром на работу, включила комп и, пока тот загружается, пошла ставить чайник и докрашивать глаза. Возвращается — в комнате мертвая тишина, никто в ее сторону не смотрит. Все делают вид, что заняты неотложными делами. Подходит к своему столу и все тут же понимает. Что-то еще такое парень там оставил на столе. Народ эту историю рассудил так: побаловалась — ладно, — это твое личное дело, твоя частная жизнь, но снимать на фотик такие вещи было никак нельзя. Правильно, что запрещают съемки в некоторых клубах. Не себя так других подставишь. Сама виновата.