Мишель Фейбер - Дождь прольется вдруг и другие рассказы

В зале ресторана эмигранты-поляки, полистав польские журналы, бросали их назад, в общую груду. И сверху, заметила Кася, неизменно оказывался тот, на цветной обложке которого некий малахольного вида чувак порицал президента США за сексуальные домогательства. Надпись на обложке гласила: «CLINTON — WINNY ALBO NIEWINNY?» [2] «Клинтон — виновен или невиновен?» (польск.).

Америка была ныне единственной в мире настоящей страной, а все прочие — копиями или производными от нее. Может, где-то и существует еще страна, гордящаяся своей отчетливой самобытностью, но она, скорее всего, прячется в лежащей за Лапландией вулканической долине, а населяют ее оголодалые умалишенцы в набедренных повязках из тюленьих шкур. Остальные же страны, на какую ни взгляни, — это либо колонии Америки, либо ее грубые имитации. Кася еще в отрочестве прочла в польском переводе роман Артура Ч. Кларка «2001 год: Космическая одиссея». Под конец книги астронавт попадает в корабль пришельцев, оснащенный, как ему поначалу кажется, всем, к чему он привык дома, включая набитый расфасованными продуктами холодильник. При ближайшем же рассмотрении продукты оказываются подделками — кучей трехмерных имитаций, словно скопированных с расплывчатых телевизионных изображений. Вот так и выглядит сегодня весь мир: дрянным слепком США. Несколько лет назад джинсов «ливайс» в Восточной Европе было днем с огнем не сыскать, вместо них продавались хлопчатобумажные штаны («фермерские пижамы», как называла их Кася) с нашитыми где только можно — на карманах, на заду, на коленях — ярлыками и рекламными формулами: перевранными американскими фразочками, а то и попросту чистой тарабарщиной, чем угодно, лишь бы уверить всех в своей преданности империи великих торговых марок. Теперь такие штаны встречаются редко. «Ливайсы» наконец появились и в Восточной Европе: она могла бы купить их в Варшаве за ту же цену, за какую ее прапрадедушка купил свою полотняную фабрику. Может, и за несколько меньшую — если бы у нее нашлись американские доллары.

— А я говорю, шлюхин сын это сделал, — заявил по-польски один из завсегдатаев ресторанчика. — Только на одно и надеюсь — они заставят его, грязного долбаря, показать свой хер суду.

— Заткнись, Анджей.

Эта парочка жирных старых пердунов с кустистыми бровями появлялась в «Кафе Краков» почти каждый день. Оба были престарелыми силезскими нефтяниками, еще не добравшимися до той стадии алкоголизма, на которой никакой еды уже не требуется.

— Эй, эта шлюшка опять здесь — ты посмотри на ее сиськи!

— Заткнись и загляни в меню, Анджей. Она идет сюда принять наш заказ.

— А у меня заказ совсем, на хер, простой. Пусть просто наклонится и…

Катажина уже знала, что переминаться у стойки с десертами, дожидаясь, когда они выпустят весь пар, бессмысленно. Эти двое могли вот так талдычить свое целых полчаса — а после пожаловаться, что их плохо обслуживают.

— Итак, джентльмены, что-нибудь надумали?

— Да, юная леди, надумали. Клинтон должен показать всему миру свой хер, а они — отправить долбаря на электрический стул.

— И что же вы закажете, м-м? — бесстрастно осведомилась Кася. — Жареного Клинтона?

Силезцы увяли. Женское остроумие неизменно приводило их в замешательство.

— Суп и булочку, пожалуйста, — прокряхтел Анджей.

— И мне то же самое, — сказал его собеседник.

— Угу, — промурлыкала, строча в блокноте, Кася. Заказ их, всегда одинаковый, она уже записала. А теперь: «Обритые гориллы, прячущие черные космы под вздувающимися рубашками».

На кухне дядюшка разглядывал добытые Касей в музыкальных магазинах рекламные материалы.

— Эти люди выглядят так, будто они сбежали из сумасшедшего дома.

— Знаю. Но я взяла за правило не говорить о твоих клиентах плохо. Два супа.

— Очень смешно. Я насчет этих поп-музыкантов. Они смахивают на уголовников.

— Это их имидж, дядя. Им хочется выглядеть негодяями, походить на преступников из американских фильмов. А на деле они, скорее всего, милейшие ребята.

— На вид — полные мафиози. По мне, так уж лучше Фил Коллинз.

— Правда? — Кася бросила в плетеную хлебницу пару завернутых в фольгу крошечных кусочков масла.

— Да. Фил Коллинз молодец. Ты уверена, что он не поляк? По-моему, похож.

— Он, вроде бы, из Лондона, — сказала Кася, осторожно пристраивая на поднос наполненные, как всегда, до краев чашки с супом, чтобы оттащить их в зал. — А теперь и вовсе в Америке живет.