Урмила Чаудхари - Узница. 11 лет в холодном аду

Мать с гордостью показала мне, что теперь у них тоже есть электричество.

Она включила лампочку, болтавшуюся под потолком:

— Смотри, у нас теперь есть свет. Тебе больше не надо бояться темноты.

Раньше мы все сидели на корточках перед огнем или зажигали керосиновую лампу или свечи. Но все же я часто испытывала страх.

Я осталась на весь день и на всю ночь. Моя мать, Бисрами и остальные мои невестки рассказывали, что произошло в деревне, кто женился, кто умер. Но о моей повседневной жизни в Катманду мы не говорили. Да они меня об этом и не спрашивали.

В нашей культуре и в моей семье не принято много говорить. Тем более о чувствах. Зачем мне их было расстраивать? Я знала, что мне придется возвращаться в Катманду. И ничего бы не изменилось, если бы я рассказала им все. Они все равно не поняли бы меня. Мои грубые натруженные руки я изо всех сил старалась не показывать.

Зато мои племянницы, племянники и другие дети из деревни донимали меня вопросами: «Как там, в Катманду? Ты живешь в большом доме? У них есть телевизор? Ты видела горы? Ты ходишь в школу? Там много машин?»

Они хотели узнать у меня как можно больше. Я почти наслаждалась их вниманием. Для них я была девочкой, которая приехала в гости из большого города. Зита одела меня на праздник Магхи в новую западную одежду. Такой ни у кого в деревне не было. Прежде всего они завидовали моим красивым белым кроссовкам. К счастью, они не имели понятия, в какой бедности я жила в Катманду, сколько и как тяжело мне приходилось работать и что я вообще не ходила в школу.

Как и раньше, я гуляла с другими детьми по деревне. Шел дождь, и в коричневых лужах плавали утки. Свиньи валялись в грязи. Мои белые кроссовки очень быстро покрылись грязью. Зита точно будет ругать меня. Но мне было все равно. Я наслаждалась моим свободным временем. Я наслаждалась тем, что мне не нужно работать, а можно побыть просто ребенком.

Мы заглянули к соседям, друзьям и дальним родственникам, живущим в деревне. Везде нас угощали едой, а в доме директора школы нам даже предложили сладости. Мы, дети, были счастливы. Мы танцевали под музыку, звучавшую по радио, смеялись, гоняли кур, лазили по деревьям, смотрели на взрослых, которые усиленно выпивали за праздник Магхи, пели, громко говорили и дико жестикулировали. Перед домом одного из деревенских старейшин собралось много людей. Мы протиснулись через толпу зевак вперед. Несколько молодых людей, выпив рисового вина, изображали уличный театр. Они подражали попрошайкам, которые вечно попадали впросак, потому что прикидывались дураками. Они спотыкались о свои собственные ноги, падали, воровали друг у друга монеты из карманов, переодевались женщинами. Публика веселилась и смеялась. Было так хорошо видеть радостные беззаботные лица вокруг и хохотать во все горло вместе со всеми!

Когда стемнело, при свете электрической лампочки мы все вместе уселись на пол и поужинали традиционными блюдами народности тхару на лиственных тарелках. Такие тарелки мы называем дониа. Они очень практичны, потому что их не надо мыть. Их складывают из листьев перед каждой едой, а после этого просто выбрасывают. Как я тосковала по своему дому и по вкусной еде! Какими вкусными были дикри — длинные белые валики или круглые шарики, которые делают из рисовой муки! Мой отец всегда выпекает их прямо на камнях рядом с очагом. Кроме того, были пряники из бобов, сладкий картофель, жареная во фритюре цветная капуста, картофель в остром зеленом соусе и даже мясо в честь праздника. Моя мать специально для меня зарезала курицу.

Я сделала вид, что попробовала всего понемногу, хотя уже давно стала вегетарианкой. Но остальные члены семьи ели мясо по праздникам. Праздничный ужин в день Магхи был намного богаче, чем раньше, потому что мои братья и невестки пару месяцев работали на строительстве плотины и заработали немного денег. Теперь река Рапти не могла уже так легко затапливать нашу деревню и наши поля. Кроме того, за работу каждому из них дали по мешку риса. Так что семья, по крайней мере на ближайшее время, имела достаточное количество еды.

И все же мать не разрешила мне остаться в Манпуре. Когда я на какой-то момент осталась наедине с ней возле колодца, где мы пеплом и водой оттирали и мыли горшки, я сказала ей, насколько я несчастна в Катманду и что семья, в которой я работаю, не разрешает мне ходить в школу, несмотря на то что они это обещали.

— А как насчет новой школы здесь? — спросила я. — Я ведь могла бы ходить в школу прямо рядом с домом и помогать тебе и невесткам по хозяйству и в поле. Пожалуйста, разреши мне остаться здесь! Не отсылай меня обратно в Катманду! Даи, пожалуйста!