Хуан Эслава Галан - В поисках единорога

По завершении описанной процедуры меня посадили под замок в той же крепости, а когда настал час трапезы, угостили вкусной рыбой, которую здесь готовят с травами и уксусом. Как и в прошлый раз, принесли хлеба и вина. Потом сменился караул, новые стражники тоже хотели знать мою историю, и я рассказал ее, взамен получив от них кое-какое вспомоществование. А вечером меня забрали прежние стражники, провели по широкой улице, где располагались торговые лавки и мастерские ремесленников, и оттуда мы поднялись по склону на вершину высокого холма к алькасару короля Португалии. Меня уже поджидал кое-кто из придворных и секретарей, да и несколько женщин прильнули к окнам в надежде разглядеть пришельца. Тут у меня забрали мешок с костями и через анфиладу залов проводили в просторную галерею с застекленными окнами. Король, тщедушный человечек преклонных лет, сидел возле бронзовой жаровни и глядел на море. Придворный, доставивший меня сюда, предупреждал, чтобы я не приближался к нему больше чем на четыре шага, но я тотчас об этом забыл и, едва король обернулся ко мне, преклонил колено у его ног, как принято у нас в Кастилии, да еще руку поцеловал. Он велел мне встать, и только тогда я отошел на подобающее расстояние, как учил придворный. Король присел на складной стул подле камина, спросил, как меня звать и сколько мне лет. Его свита, услышав, что мне сорок один год, вздрогнула от неожиданности — надо полагать, выглядел я гораздо старше. Затем он приказал, чтобы и мне подали стул, и потребовал подробнейшего описания всех моих приключений начиная с отъезда из Кастилии и заканчивая встречей с Бартоломеу Диашем. Для удобства слушателей я повел свой рассказ на португальском языке, которым владел уже вполне пристойно. И внимали мне король, и его канцлер, и секретари, и множество придворных, тоже притащивших себе стулья и подушки, до тех пор, пока не померк свет в окнах и не зашло солнце. Тогда слуги зажгли канделябры и светильники, в отблесках коих я продолжал говорить. Время от времени кто-нибудь ворошил угли в принесенных с кухни жаровнях. Наконец настал час ужина, и король удалился к столу, а меня стражники увели к себе, дабы по-братски разделить со мной пищу, после чего проводили обратно к королю. Вскоре вернулся и он сам и позволил мне возобновить повествование с того места, где оно было прервано. Закончил я лишь глубокой ночью. Дослушав, король отпустил меня, распорядился выдать мне плащ и чулки потеплее моих и удалился. За ним последовала и вся его свита. Меня же снова водворили в казармы, где я провел ночь на скромной постели, такой же, как у охранников.

На другой день с утра меня привели в большое помещение. Здесь стояли два стола, а по стенам тянулись деревянные полки, заваленные документами и географическими картами. Один из королевских секретарей, виденных мною накануне, объявил о решении высочайшего Совета предоставить мне выбор: либо я до конца своих дней живу в Португалии, либо, коли это мне не по нраву, возвращаюсь в Софалу, откуда меня вывез Бартоломеу Диаш, — как раз через два месяца португальские корабли собираются опять наведаться к тем берегам. Ни за что на свете не хотел я возвращаться в пережитый кошмар, поэтому ответил, что предпочел бы остаться на земле Португалии среди христиан, пускай даже и в темнице. Секретарь загадочно улыбнулся и сказал:

— Не так уж это и плохо, Хуан де Олид. Если задуманное повелителем нашим королем обернется так, как мы рассчитываем, не позже чем через два-три года ты будешь волен отправляться в Кастилию. Зависит же это от того, удовлетворит ли Папа Римский прошение короля, поэтому не в нашей власти воздействовать на исход дела и что-либо твердо обещать.

Со временем я понял, что речь шла о разделении земного шара пополам между кастильским и португальским монархами. Однако тогда я немало дней и ночей потратил, гадая, как это может моя никому не нужная свобода зависеть от столь важных переговоров, в которых участвует сам Папа Римский.

В тот же день, ближе к вечеру, мне вернули мою поклажу, и я покинул казармы охраны. Заглянув в мешок, я удостоверился, что рог единорога по-прежнему там. И неудивительно, ведь все любопытствующие, едва различив в его темной глубине кости и человеческий череп, приходили в ужас и теряли всякое желание еще что-либо выяснять.

Меня снова перевезли на галере через Соломенное море и устроили на ночлег в той же самой крепости, а на следующий день по уже знакомым дорогам я проделал обратный путь до цитадели Сетубала. Из болтовни стражников, сменивших прежних, я узнал, что канцлер распорядился заточить меня в крепость Сагреш, которую отличает самое тесное соседство с морем из всех крепостей португальской земли. Мощный форт и размещенный в нем гарнизон находятся на вершине обрывистой скалы. До места мы добирались ровно неделю, а затем стражники препоручили меня алькайду, попрощались и уехали восвояси.