Денис Осокин - Овсянки (сборник)

утка на барабане не цапля — но ловит лягушек. смотри! — я грозился. — буду звать тебя цаплей. какая ж я цапля? — возмущалась она. — разве я хищная? — разве у меня безжалостный острый клюв? — и лягушек ведь я не ем — люблю только! я соглашался — и целовал ее в губы. а она тут же вытаскивала из кармана улыбчивую кругленькую лягушку на нитке — и дарила мне. учила как наматывать нить на лягушиный живот, а конец себе на палец — и дергать так чтоб лягушка подпрыгивала от ладони к земле, от земли к ладони. я пробовал — получалось. так мы и гуляли втроем. по набережным по лестницам по площадям. лягушка верещала, хоть и была из дерева — а мы с уткой на барабане останавливались то и дело чтобы дернуть друг друга за волосы и обняться.

утка на барабане! неделю назад в моем городе у моей реки я не мог накачать велосипедные колеса. суббота — выходной день — скоро апрель — и земля просохла — конечно пора начинать кататься! но велосипед не слушался меня. предметы ломаются в моих руках. полярная звезда на меня разгневана. я полтора часа просидел перед ним с насосом — и плакал — и ругал его — и целовал его — все напрасно: фиолетовый велосипед — купленный три года назад к ликованию — не хотел моих рук — у меня не получалось — вся моя сила уходила куда-то мимо. лишь к исходу второго часа — когда я смотрел уже на себя в мокром ужасе — он вдруг поддался — и колеса приняли воздух. я умылся. вышел на улицу. то шапкой то рукавами вытирал глаза. ветер дул резкий сильный. катался катался — а потом грохнулся. из всего что я могу делать — самое главное и постоянное лишь умение здороваться с реками. и вся надежда моя теперь только на то.

утка на барабане плакала. лежала со мной — подставляла живот. я касался ее — я гладил. мы представляли себе наш дом. я целовал ее. я на нее ложился. утка на барабане взбиралась на меня. мы — бедняжки. как хорошо что мы обратились в милицию! сами никак не могли догадаться — что сделать все-таки для того чтобы сложиться в реку — в одну нашу реку. утка думала думала — и придумала что в пути будет спать. это очень хорошо и красиво. я перенесу ее с автобуса на автобус — когда понадобится. прямых ведь не будет. мы очень обрадовались что определились с тем что будем делать в пути. и вот мы едем.

спи — утка. я гулял один по последнему льду и спрашивал у рыбаков что они думают об утке на барабане. не провались смотри. — отвечали они. — утка на барабане славная. потеряешь ее — приходи тогда и проваливайся. на льду было много ворон. я им поклонился — собрался было сказать об утке. они посмотрели насмешливо и взлетели: разве не они самые первые увидели всё и узнали про нас? — в начале вороньего времени — на стыке зимы и весны. я сходил со льда — и садился в трамвай. молча покупал билет у кондуктора и понимал что на самом деле рассказываю ему о нас с уткой на барабане! — всё-пре-всё! ты — в словах моих и в моем движении. все что я говорю — тайная речь о тебе. все что я делаю — тайное тебя касание. утка на барабане моя! утка утка! мне страшно что эта песня — все что могу я сделать для нас. сделать из нас. о боги! здороваюсь здороваюсь с реками!

эта утиность — живущая в мире! как оставить ее у себя? — как не обидеть? утиные гнезда — утиные глаза — утиные касания. я хочу быть с тобой, утка на барабане! дарить тебе кофты и свитера. готовить тебе тунцов. дышать глубоко — нырять и выныривать — вместе. улыбаться и кланяться полярной звезде. в воду входить бесстрашно — и барабанить если захотим. утиные долгие долгие дни — крепкие как ставни утиные ночи. короткие как выстрелы — если мы отдельно. я знаю что любишь. ты сейчас спи. ты не оставь нас, утиность, ты пожалуйста только на нас не обидься.

спи спи — моя пестрая теплая утка на барабане! ан васка вăранма. не торопись просыпаться. писала: ‘тянет спину, живот. тошнит. стояла с утра на улице как покосившаяся жердина. не могу ходить. и звонить не могу пока тоже. поцелуй пожалуйста. только не звони! тошнит что не рядом. пропала!’ я отвечал: ‘постригся. и выгляжу как суданский влюбленный принц! — бритый и желтый. я скоро к тебе приеду. с утиными лапками из латуни и черно-белой эмали на зеленом шнуре на запястье. с белой подушкой набитой октябрьской лиственницей. с куклой-зернушкой с желтыми волосами. с двумя сероватыми утками нарисованными на зеленом камне’. не окажись только формулой. наилучшей формулой — самой родной. будут селезни будут утки на апрельской-мартовской западной двине. а нас так и не будет? и кольца уткоглазого — тоже? здравствуй кама. здравствуй вала. здравствуй вятка. здравствуй мёша. здравствуй большая кокшага. здравствуй волга. здравствуй сундырь. здравствуй юнга. здравствуй сура. спи утка спи — спи любимая. эти потоки — уже москва.