Денис Осокин - Овсянки (сборник)

сновавшие по покровке оглядывались на чтеца. их взгляды скользили и по нашим макушкам. а мы сидели и чувствовали что сами сейчас охотно бы опрокинули что-нибудь сильно спиртное. но не могли себе это позволить. ведь даже один горячительный глоток окутал бы наши сердца золотистой праздничностью — мешающей слушать варганы.

электричество — дело предивное. главное чем может гордиться человеческий прогресс. самая удачная форма существования электричества — когда мы сидим на веранде растопырив ноги и сушим мокрые пиписьки электрическим пропеллером. пропеллер жужжит — и поворачивается в разные стороны. ему нравится.

мы гуляли по ялтинскому зоопарку держась за руки — и пели от счастья: ялта — апрель — смешные животные — а за ними море. тыпыр тыпыр биерге… — кричали мы веселую татарскую песню — известную нам с казанских студенческих лет. мы шли накачавшиеся крымским вином. и в сумке у нас было еще две бутылки. мы целовались — и дергали друг друга за уши. проходя мимо вольера с пони — встали как вкопанные: до того милая была лошадка. толстенькая маленькая бука. с блестящими боками и челочкой. она стояла совсем близко. мы кинулись тянуть к ней руки — гладить и кормить лавашем. это же маша! маша! — в два голоса решили мы. двестипроцентное воплощение имени! маша жевала лаваш — а мы ее гладили. в теплой машиной гриве сплетали пальцы. то и дело обращались к ней. маша — а маша!.. как чудесно что мы тебя нашли! маша жмурилась — кивала — была нам рада. а потом вдруг свесила большущий болт — и зажурчала в теплую землю.

у старой кряшенской бабушки на рынке в селе ципья за сто рублей я купил варежки. черно-серые. наполовину овечья шерсть — наполовину козий пух. такие которые немножко колются и пушатся. купил бы и все пять пар — да пожалел тогда денег. варежки эти сверхэротичны. бог мой — можно было бы сунуть в них прямо на рынке! они с очевидностью будоражат. как все одежды из шерсти из льна из конопли. мягко покалывающие темные варежки — что-то особенное. я подарил их жене. после покупал часто. на волго-вятских рынках — всегда одинаковых! — на выходе из которых стоят вереницы закутанных в шали татарских чувашских марийских удмуртских мордовских бесермянских кряшенских русских бабуль — с изделиями из домашней шерсти. они — как будто улыбчиво сожалея о молодости — изо дня в день в любую погоду распродают эротику в чистом виде. еще есть шали жилетики и носки… в варежках этих — весь эротический заряд нашего удивительного края — вся его теплая снежность и радость неисчислимой воды. связанные в здешней деревне варежки — фирменный подарок для моих гостей, для иногородних подружек. подругам я советую надевать их на руки своим друзьям и мужьям — и подставлять под их руки шею живот и груди. или же разнагишавшись тискать варежками сами себя — пока никого нет дома. подруги смеются и говорят: попробую… все средневолжские пожилые продавщицы эротической шерсти знают меня в лицо.

народный эпос о карасе! роман-эпопея о карасе! диссертация! балет! десятисерийный фильм! пятиактная опера!.. всё о карасе! восторг! восторг! вытянуть его из масляного болота! золото в иле! чудо чудес среди неподвижной воды — тихой — покрытой притворно безжизненными стрекозами — среди сладкого запаха страха и приключений!.. ухватить силача ладонями и поздороваться с ним — поцеловать в золотые губы! карась — это бог детства. лет в семнадцать мы перестали поддевать карасей на крючки — и с этого времени стали лишь осторожно гулять любимыми опасными болотами — осторожно всматриваться в них. там живут золотисто-алые боги-караси. всасывают в себя других богов — ильного слоника и пресноводную гидру. в детстве — когда мы здесь много тонули — они выталкивали нас на берег. тогда при нас были резиновые сапоги, кривая бамбуковая удочка и термос с горячим вишневым морсом. сейчас — захляпанные на шнурках ботинки, болотная палка-щуп и наполненная сорокапятиградусной ‘камчаткой’ фляжка с надписью ‘экспедиция’.

двое самых замечательных мертвых за все времена человеческой смерти. светлые наши покровители: покровители живых. если нам нужен совет — мы подкидываем десятирублевик с улыбающимся лицом гагарина. можно и двухрублевик — там где гагарин в фуражке. юрий алексеевич выпавший лицом отвечает ‘да’. улицы гагарина и площади — места где обретается любовь: здесь с закрытыми глазами можно ее увидеть. анна герман кажется еще сильнее. гагарин лежит в московской кремлевской стене. пани анна — на повонзках в варшаве. среди наших планов есть научно-мистический трактат — ‘песни анны герман’. если успеем — обязательно его напишем. мы живем на улице гагарина. и больше всего на свете хотели бы обрести квартиру еще и на улице анны герман. если б у нас родилась разнополая двойня — мы бы назвали их юрием и анной.