Борис Ширяев - Ди - Пи в Италии

Нужно быть справедливым и к врагам. Даже врагам всего рода человеческого. При постройке нашего дома мне помогали не только светлые силы, витающие в стенах Ватикана, но и темные, хотя не по своей воле. Падре Бутенелли не преминул прихватить за хвост владыку ада. В одной из своих проповедей он указал своей пастве на стройку, рассказал обо мне и провел соответствующие аналогии.

Овцы его паствы приходили, смотрели, а потом тащили кто-что: доски, старые двери, ящики… какой-то погрязший в тягчайших грехах вдовец притащил даже соответствующую их весу тяжеленную калитку от своего сада. Из нее я сделал притолоки к двери.

Холодные осенние дожди полили как раз в тот день, когда стены были уже закончены.

Но крыша? Крыши не было.

— Если бы тентом верх затянуть… по римскому климату этого было бы вполне достаточно.

Дом вышел очень хорошим. Бетонный пол — от Гитлера. Стены, обшитые внутри ящичными досками — от пароккио Трасфигурационе и маркиза Сакетти… Два длинных продольных окна а ля Корбюзье… Стекол, правда, еще нет, но ведь мы в Италии и без стекол жить можно, хотя бы заставляя окна картоном от кэр-пакетных коробок. Но без крыши?

Если бы старую палатку достать?

— Эврика! — говорю я. — Римским отделением ИМКА заведует старый полковник Нельсон. Мы с ним приятели. Не сможет ли он достать еще более старую палатку на каком-нибудь военном складе… На базаре их сколько угодно по 5000 лир продают.

Полковник Нельсон и его помощник профессор Грациани покровительствуют беженцам-интеллигентам. Они устраивают стипендии студентам, подкармливают кэр-пакетами дряхлых профессоров. Через них можно получить доступ в книгохранилища или пару штанов при их отсутствии… Но крыша? Входит ли такой вариант культурной работы в программу ИМКА?

Оказалось — и крыша входит.

Выслушав меня, полковник Нельсон лаконически спросил:

— Не хватает только крыши? Или еще чего-нибудь?

— Только крыши.

— Сколько стоит палатка?

— Пять тысяч.

Длинная зеленая бумажка с этой цифрой переселилась из кармана полковника Клаудио Нельсона в мой. Он пожал мне руку и пожелал успешного окончания работы. Американцы говорят всегда кратко и дельно.

Итак, мы в «своем» доме. Он не хуже иных прочих. Дверь даже с инкрустациями. Есть и обстановка: стол, кровати, стулья. Их дал на время падре. Есть печка — подарок Василя. Он мужик хозяйственный, принес ее еще до окончания стройки, чтобы трубу в стену вывести. Даже вместе с трубою. Значит, наша квартира лучше обычных римских: в тех печей нет.

— Вот спасибо тебе, Василь! Действительно услужил, — восхищаюсь я, — хотя и поржавленная, но дыр нет. Дымить не будет… И трубы с коленцами… Где ты ее выискал?

— Та я там проходил под над стенкою, — неопределенно указывает Василь куда-то в сторону Ватикана, — гляжу, а вона стоить у садочку…

— Ты, что-ж, выпросил ее у итальянца?

— Та не, нэ просив.

— Так как же? — допытываюсь я.

— Та взяв и пишев с ею.

— А трубы?

— А воны коло ей лежали.

— Значит, ты печку спер?

— Та нет же, не спер. Она так, сама стояла коло стенки. Я перелиз, та и взяв.

— У нее же хозяин был? Ведь это грех!

— Якой же грех, — уверенно возражает Василь, — на що вона ему? Вона старая, а вин, итальянец той, соби новую наживе. А вам и така сгодится…

Логика Василя неоспорима. Печка очень нужна нашему «Палаццо Четырех Ветров», как мы решили назвать наш дворец. Не возвращать же ее в самом деле хозяину, да и где его найти!..

— Спасибо тебе, Василь!

Курицы, о которой мечтала жена, у нас нет. Но есть пара кроликов — подарок на новоселье графини Орловой-Денисовой.

Есть и еще скотина: котенок, подарок очередной Доменики, унаследовавший от нее пламенный южный темперамент. Когда я вез его в трамвае из Русского Собрания, завязанного в носовой платок, он, к великому удовольствию всего населения вагона, вопил разом тенором, басом и колоратурным сопрано. Очень талантливый котенок. Два раза вырывался. Ловили его тоже всем вагоном. Это было трудно, но весело. Котенок шмыгал под лавками, ловцы падали друг на друга, тоже вопили басами, тенорами, сопрано… Двадцать пять минут пути от понте Гарибальди до пьяцца Трасфигурационе пролетели незаметно… И подсолнухи вокруг дома были насажены, когда пришла весна. Ведь мы полтора года прожили в этом доме. Да какие еще подсолнухи вымахали! Метров в шесть высоты, как деревья, и цвели, переливаясь золотом.

— Джиросоле! — удивлялись прохожие итальянцы. — Мы никогда не думали, что они могут быть такими красивыми!