Лариса Райт - Плач льва

— Так ты выйдешь за меня?

— Я… Мне… У меня… Да!

— Я… Мне… У меня…

Миловидная девушка в регистратуре психоневрологического центра обладает ангельским терпением. Она доброжелательно смотрит на Женю широко распахнутыми глазами и вежливо, без малейшего раздражения переспрашивает уже не в первый раз:

— У вас?

— У меня… у меня не совсем стандартная просьба, — наконец решается Женя.

— Какая? — никакого любопытства, лишь подчеркнуто любезный интерес.

Женя заговаривает, и теперь уже ничто не сможет ее остановить. Она излагает быстро, явно стараясь призвать на помощь весь запас красноречия, чтобы заставить девушку выполнить ее просьбу. Искренняя убежденность в своей правоте, добрые слова и шоколадка с орешками возымели нужное действие: визит в центр оказался не напрасным. Уже через пять минут Женя выходит оттуда, сжимая в руках вожделенную бумажку с несколькими адресами и телефонами. И странное чувство владеет ею. Кажется, что держит она в ладони не успех представления, не чудесное будущее дельфинария, не кропотливую работу, а свою собственную судьбу.

На судьбу Юля прекратила пенять, как только покинула кабинет префекта, унося с собой толстую папку чертежей, пестрящих печатями и размашистыми, весомыми надписями «Утвердить». Эта кипа листов заключала в себе огромное количество интересной работы и зрелую уверенность в том, что первая ступень на пути к успеху не станет последней. Юля не ошиблась: детские качели и горки, резные скамьи под тенистыми деревьями, ухоженные дворовые территории нашли одобрение и у чиновников, и у рядовых граждан. Последние с удовольствием писали благодарственные письма, первые с не меньшей прытью загружали Юлю новыми проектами (и не только городскими, но и личными). Оформление квартир, дач, офисов — предложения сыпались на Юлю градом. К ней стояли в очереди, ей обрывали телефон, ее разрывали на части, задавая одни и те же вопросы: «Когда будет готово, сдано, утверждено? Сколько еще ждать, терпеть, надеяться?» Всех интересовали Юлины мозги, Юлина хватка, Юлин профессионализм, и никому не нужна была душа. Да у нее и самой на душу эту не оставалось времени. Да и хотела ли она, чтобы оно оставалось? Работа давала девушке ощущение свободы. Свободы не материальной, хотя, конечно, полнейшую безысходность и мысли о неминуемой голодной смерти она помнила достаточно хорошо и радовалась, что в ближайшее время почва под ее ногами должна сохранять устойчивость. Но все же, все же свобода от воспоминаний, которую она наконец получила, доставляла несказанную эйфорию и одновременно внушала острый страх перед своим возможным исчезновением. Поэтому Юля и гнала ежесекундно вперед, и не отказывалась ни от каких новых предложений, и не пыталась остановиться, и не хотела делать передышку, словно боялась, что в момент первого, лишенного уже привычной озабоченности профессиональными вопросами вдоха исчезнувшая было призрачная тень профессора вновь обретет четкие очертания и поманит девушку в уже неоднократно пройденные ею дебри виртуального Массачусетса. До тех пор, пока каждое мгновение было расписано и сил хватало лишь на то, чтобы чмокнуть младенца и рухнуть в кровать, сказав несколько теплых слов маме, приехавшей к Юле и взвалившей на себя все заботы о маленькой Веронике, — до этого момента девушка могла не волноваться о том, что память снова обретет свою власть и завладеет утраченным преимуществом.

Люди, мечтающие об уютных домах с грамотно проведенной канализацией, исправной проводкой и не протекающей крышей, передавали архитектора друг другу, как переходящее знамя, снабжая Юлю наилучшими рекомендациями и изрядными суммами бумажных купюр. Правда, для того, чтобы все это получить, приходилось тратить немало сил и нервов. Получая солидные гонорары, девушка могла себе позволить раздумывать об открытии собственного бюро, и единственным, что удерживало ее от последнего шага, было осознание того, что вместе с расширением деятельности круг проблем, что взвалила она на свои плечи, увеличится многократно. Она понимала, что, с одной стороны, часть работы можно будет переложить на подчиненных, но ответственность за их действия тем не менее предстоит нести самой. Юля не умела и не хотела устраивать головомойки, требовать и скандалить, а потому и отвечать за чужие огрехи не имела никакого желания. Она готова была получить справедливый нагоняй за несвоевременно сданную работу и винить в этом только себя саму, а спрашивать с других не хотела. Потому и оставалась вольным художником. Отсутствие сотрудников и помощников, конечно же, заставляло трудиться не покладая рук, добавляло усталости и плохого настроения, но избавляло от внушительных трат на содержание персонала.