Лариса Райт - Плач льва

В конце концов волноваться оказалось не о чем. Непринужденный музыкальный экзамен Женя выдержала с честью: легко отличила «Травиату» от «Набукко», разобралась в нескольких хитах знаменитой «Аббы», похвалила потрясающий дуэт Монсеррат Кабалье и солиста известнейшей группы и даже залихватски исполнила вместе с австралийским тенором неповторимую «Ob-la-di. Ob-la-da» [17] Хит группы «Beatles». . В общем, вызвала всеобщее умиление, одобрение и понимание того, почему их «обожаемый Майки» капитулировал перед этой иностранкой. И теперь вместо злости она испытывала эйфорию оттого, что все закончилось и все уже случилось. «Встреча на Эльбе» произошла. Родители Майка оказались приветливыми и дружелюбными, не пытались уличить Женю в корысти и неискренности и еще ни разу не вспомнили о том, что она из России, хотя обычно темы гражданства и происхождения всплывали максимум через пять минут после знакомства Жени с представителями другой страны. Здесь ее национальность, казалось, не волновала никого. Гораздо больше занимал будущих родственников ее социальный статус. С одной из многочисленных тетушек Майка едва не случился сердечный приступ, когда Женя сказала ей, чем занимается. Старушка затрясла головой, воззрилась на племянника с чувством оскорбленного достоинства и переспросила, скрипуче заикаясь:

— Она… собаковод? — это прозвучало с нескрываемым пренебрежением.

— Собаковед, тетя, — Майк быстро растолковал пожилой женщине суть Жениных занятий.

— Бриары? — тетушка непонимающе повела плечами. — Никогда не слышала о подобной породе.

— Ой, я вам сейчас покажу, — Женя практически не расставалась с набором открыток, изображающих французских овчарок самых разных мастей. — У меня в сумочке есть фотографии. Я только поднимусь в комнату и сразу же…

— Боюсь, вам придется переориентироваться на динго.

— Что?

— Я говорю, что если вы намереваетесь жить в Австралии, то вам следует подумать о смене сферы своих научных интересов, потому что у вас возникнут трудности с наглядным материалом.

— Но я… — Женя чуть не сказала, что не собирается жить в Австралии, но промолчала. А где, собственно, жить? Либо в Австралии с Майком, либо… Об этом ей думать не хотелось.

— Тетенька, поверь, мы найдем выход, когда придет время, — почтительно произнес Майк, и Жене сразу же стало легче. В конце концов, он прав: время еще действительно не пришло. Сложный вопрос будущего самоопределения можно отложить хотя бы на год: до тех пор, пока она не закончила работу, не получила степени и родительского благословения. Возможно, переезд в Австралию на какое-то время, а может, и навсегда, кто знает, лишит Женю удовольствия и дальше заниматься исключительно изучением повадок бриаров, но в одном девушка была уверена: закрыв одну дверь, эта страна откроет перед ней множество других. Женя не знала, что закрытая дверь не будет иметь ничего общего с миром французских овчарок, а замок, повешенный на нее зеленым континентом, окажется непоправимо крепким, и сбить его не смогут никакие силы. Но тогда ей казалось, что не существует непреодолимых препятствий и неразрешимых проблем. Одни вершины покорялись сразу же, иные требовали времени, третьи — огромных усилий, но Женя не собиралась уступать ни одной из них: будь это ускользающие из памяти ноты, привередливые австралийские тетушки или непокорные океанские волны. Она была уверена, что справится и с каждой в отдельности, и со всеми вместе. Мелодии угаданы, пожилая женщина отправлена восвояси, а удаленный от заливов замок под Канберрой вновь уступил место сиднейским апартаментам, с балкона которых открывался чудесный вид на песчаную кромку пляжей.

— Покатаемся? — предлагал Майк, и Женя охотно ложилась в холодную воду, и гребла, и смотрела вдаль, и ждала своей встречи, своего часа, своей минуты, не жалея и не разочаровываясь в том, что он до сих пор не наступил. Каждая новая неудача лишь добавляла сил и укрепляла веру в то, что когда-нибудь ее день настанет, когда-нибудь вода покорится ей. И если не в Сиднее, то…

— Слетаем в Доминикану? — Майк не изменял своим сногсшибательным предложениям.

— Слетаем.

И они летали, и вставали, и плыли. И в Атлантике, и в Тихом океане, и в Индийском. И Жене казалось, что так будет всегда: у нее — здоровые французские собаки, у него — больные австралийские люди, а вместе у них — целый мир на гладком, как отшлифованный камень, серфе. Земля представлялась ей маленькой, будто глобус в магазине, до тех пор, пока однажды: