Она протягивает ему руку, и Майкл держит ее. Потом отстегивает ремень безопасности и наклоняется вперед, чтобы поцеловать ее в волосы.
Робби краем глаза следит за ними.
Майкл откидывается назад. Встречается с ним взглядом в зеркале заднего вида.
— Выходит, Робби, ты не стал хозяином магазина?
— Простите?
— «Кроули и сыновья». Ты не взял его. Мэри Энн говорит, что ты брокер.
— Я работал в магазине до самой смерти отца, — говорит Робби. — И на следующий же день после того, как его не стало, поместил объявление о продаже.
Майкл отмечает, что он сказал «отца». Не «моего отца». Просто «отца». Это, пожалуй, хороший признак, и большего от него сейчас нельзя требовать.
* * *
Он пропускает Мэри Энн в дверь церкви, поддерживая ее под руки. Большинство родных и друзей уже прибыли.
Они опоздали, хотя это и неважно.
Пока они идут к гробу, к ней тянутся руки соболезнующих.
Майкл пытается разглядеть лица окружающих. Он не знает, кто эти люди. А они не знают, кто он, это очевидно. Но он-то может прожить, так и не узнав, кто они, а они, кажется, лопаются от любопытства.
Гроб открытый. Никакой лжи, никаких секретов.
Эндрю выглядит каким-то ненастоящим, слишком красивым, от этого становится как-то не по себе.
Майкл наблюдает за Мэри Энн, но она не плачет. Потом. Она заплачет, когда будет готова к этому.
Она целует в лоб тело, которое некогда было Эндрю.
Выдержав паузу и убедившись, что уже не мешает их прощанию, Майкл тоже целует его в лоб.
— Прощай, дружище, — шепчет он в тишине.
Хотелось бы ему знать, слышит ли его Эндрю, станет ли он спорить с тем, что его назвали дружищем? Или смирится?
* * *
На кладбище нещадно палит солнце, и Майкл ослабляет узел галстука. Стоять на такой жаре в темном костюме равносильно пытке.
Мэри Энн сжимает его правую руку. Робби где-то в стороне, он не смотрит на Майкла, и Майкл думает, что ему тоже следует проявлять подобную учтивость.
Священник читает слова молитвы, пока гроб опускают в землю.
Он не слышит их. И даже не пытается.
Мэри Энн вдруг покачивается и медленно оседает.
Майкл подхватывает ее. Оглядываясь по сторонам, ищет, куда бы ее посадить. Спрятать от солнца. Но ничего не видно. Ничем нельзя помочь.
— Прислонись ко мне, — шепчет он, что она и делает.
Он чуть шире расставляет ноги, чтобы удерживать ее вес.
Капли пота стекают по его лицу и шее, его начинает мутить. Слишком жарко, слишком тяжело, слишком много всего. Минуты тянутся, словно недели.
Взглядом он отыскивает Робби в толпе, пытается мысленно отвлечься. Представить его мальчиком, стоящим на перроне вокзала.
Что ты думал, когда я уезжал, Робби? Ты никогда не говорил об этом.
Робби встречается с ним взглядом, словно Майкл думает слишком громко. Майкл вежливо улыбается и смотрит в сторону.
* * *
После похорон в доме Мэри Энн собираются гости. Майкл никого из них не знает. Только Мэри Энн и Робби.
Он старается быть рядом с Мэри Энн, чтобы в любой момент прийти на помощь.
Гостям, похоже, интересно, кто он и почему выступает в роли организатора, но никто не решается спросить напрямую, а Мэри Энн не поощряет всеобщее любопытство и молчит.
Каждый раз, когда Майкл смотрит на Робби, который сидит в самом углу гостиной, тот обязательно перехватывает его взгляд. Наконец он подходит к нему и садится рядом.
— Привет, — говорит Майкл.
— Привет.
Неловкое молчание.
— Мне очень жаль, что тебе пришлось взять на себя магазин.
— Ты был не виноват.
Майкл полагает, что смысл его слов такой: «Тебя это не касается. Ты тут ни при чем».
Но Робби вдруг говорит:
— Вот если бы ты вернулся с войны и потом сорвался в Калифорнию, чтобы снимать мультики, тогда бы я обиделся. А так… Нельзя же обвинять человека в том, что он погиб.
— Еще как можно. Так часто бывает.
— Только не со мной. Единственное, что я не могу забыть… — Он замолкает. — Ладно, не обращай внимания. Это не важно.
— Продолжай, — говорит Майкл. — Облегчи душу. Робби вздыхает.
— Не знаю, задумывался ли ты когда-нибудь о хронологии событий, но мне пришлось столкнуться с войной слишком поздно. Был уже 1945 год, когда меня призвали. Так что на войне я пробыл всего пару месяцев. Времени маловато, чтобы успеть в очереди на смерть. Хотя что я говорю. Бывало, ребята годами воевали без единой царапины, а некоторые так погибали в первый же день. Просто кажется, что чем дольше ты на войне, тем меньше случайностей. Как бы то ни было, не моя вина в том, что я был молод и пропустил большую часть войны. Но потом я пришел домой… И у мамы была такая скорбь в глазах… Она, конечно, обняла меня, обрадовалась, поблагодарила Господа, но все равно в ее глазах было что-то такое…
Читать дальше