Эрвин Штритматтер - Избранное

Буллерт не собирается вступать в пререкания с Аннгрет. Частный бык снижает его доходы. Буллерт решает придать этой истории политическую окраску. Бык — частный, а значит, это, как пить дать, происки врага. Буллерт идет с жалобой к секретарю партии.

Партия зовется Единая социалистическая, но в деревне ни у кого не хватает терпения выговорить такое длинное название. Все говорят: партия. И каждый понимает, что́ под этим подразумевается.

Секретарь партии — Антон Дюрр. Антон, рабочий лесничества, приземист и ершист, как сосновая шишка. Он умеет быть и резко-добродушным, и добродушно-резким. Рост у него маленький, разум — большой. Светлая голова, факел для Блюменау, человек, проникший во все закоулки деревенской жизни. У него много чего за плечами и много чего впереди. Товарищи из партийного комитета в Майберге обрабатывают Антона. Такой умник и такой смельчак в городе нужнее. Антон, не поднимая глаз от работы, говорит:

— В лесу голова тоже пригодится!

Районный секретарь Крюгер делает заход с другой стороны:

— А если партия постановит?

Антон опечален. Он сын лесных рабочих-сезонников и школы на своем веку менял чаще, чем штаны. Грамота не сильная его сторона, что правда, то правда.

От районного секретаря Крюгера не так-то просто отделаться. Жизнь не стоячий пруд. Она — река. Чего нет сейчас, то может быть потом. Родители Карла Крюгера тоже не ученые. В юности Карл составил список несправедливостей. Это служило ему утешением. Длинный список — по нему он учился грамоте. И не беда, если слово «безработный» он поначалу писал через два «о». Беднякам преграждали путь к работе, с одним или с двумя «о», — это было несправедливо. В Китае и на седьмом десятке учатся грамоте. А сколько лет Антону? Всего пятьдесят пять стукнуло!

— Поди к товарищу учителю! Он тебя научит писать.

Антон Дюрр смотрит на свои просмоленные руки. Вечером прокрадывается к учителю. Учитель предлагает пройти с ним в класс. Там есть доска. Но в классе для Антона слишком светло.

Учитель пишет буквы на покрашенной масляной краской стене своей кухоньки. Списывать их Антону труднее, чем пилить по линиям, вкривь и вкось начертанным карандашом лесоруба.

Антон и дома упражняется — пишет буквы. Но сначала он напевает «танец лесорубов».

— Ты часом не рехнулся? — спрашивает его жена. — Дети спят! — Антону только этого и надо. Негоже, чтобы дети видели, как отец, вооруженный букварем, браконьерствует в лесах учености.

Антон садится за стол, пишет, кряхтит, обливается потом. Эмма смотрит через его плечо.

— Это что, «и» или «у»?

— Я думал — «у».

Эмма недовольна.

— Если это «у», тогда и бык — корова, только что без вымени.

Так бывает в хорошие вечера, когда Антон дома. Случается это редко. Заседания, совещания, к тому же приходится врачевать невидимые раны жителей деревни, делать операции и производить дезинфекцию.

Вот, например, лесопильщик Рамш ходит по деревне хмурый и коварный. Утверждает, что коммунистическое самоуправление только мешает развитию его предприятия. Нет сырья для штакетника, нет бревен. Что ж, сделайте одолжение, он уволит своих людей, пусть их сидят безработные под дверьми у Антона и ему подобных.

Антон идет на «политику сближения», затевает разговор с Рамшем. Правда ли, что владельца лесопильни заботит только судьба рабочих? Или у него на уме кое-что другое? Заборы — дело верное. Штакетные или решетчатые — для лесопильщика все равно деньги. Антон и Рамш говорят и спорят при всем честном народе. Деревня прислушивается. Ее жители извлекают для себя какой-то урок, но только не лесопильщик — на его стороне машины и сила.

Не успел Антон уладить дело с местной лесопильней, как поступила жалоба от заведующего народным лесопильным заводом из Майберга. Округ Блюменау отдает предпочтение лесопильщику Рамшу, снабжает его сырьем для штакета и круглым лесом. Куда подевались справедливость и профсоюзная бдительность?

Антон Дюрр не в силах снести несправедливость. Он выспрашивает лесничего Флункера:

— По какому принципу мы распределяем лес?

— По плану, — отвечает Флункер, но смотрит при этом на деревья, словно вороны, сидящие на них, невесть какие заморские птицы. В трактире районный лесничий вперяет взгляд в кружку с пивом, как будто на дне ее плавают трехиглые колюшки. Антон настораживается.

Лесничий нет-нет да и заглянет к лесопильщику Рамшу. Рамш наносит ответные визиты лесничему и лесничихе. Из дома в дом передаются теплые приветы… Рамш выпивает у Флункера стаканчик-другой медового самогона. И теперь, как прежде, они беседуют о лесном хозяйстве. Часок, не больше. Потом Рамш уходит. Гуд бай.