Эрвин Штритматтер - Оле Бинкоп

Предпраздничный наплыв в шаберовскую цирюльню уже начался. Фрау Шабер, женщина с глубоко запавшими щеками, выметает из зала мужские волосы всех мастей, опоражнивает старомодную вазу, в которую ее супруг сбрасывает мыльную пену с выбритых крестьянских щек, и следит на пару с ненадежным будильником за деятельностью аппарата для шестимесячной. Дамские волосы по требованию клиенток парятся в алюминиевых трубочках, накручиваются и укладываются.

Под металлическим шлемом сушилки сидит Герта Буллерт. Просто чудо, что ей удалось вырваться из дому в пятницу.

А вот и не чудо! Ее послал сам папаша Ян. Во время праздника она будет играть на аккордеоне; соло и без аккомпанемента — так пожелал учитель Зигель. И Герта желает обзавестись для своего выступления закрученными в штопор локонами до плеч.

Карле Цейц хочет, чтобы Шабер и его стриг бритвой. Прежде у него всегда падала на лоб прядь волос. Она-то и обеспечила ему прозвище Карле-с-гусиным-крылом.

Шаберша разрывается между кухней и салоном. И зорко следит за будильником. Для перманента нужно точно установленное время. Самая лучшая картофелина разварится, если передержать ее на огне.

Наконец большая стрелка подошла к цели. Локончики Герты сварены вкрутую, а звонок будильника безмолвствует.

— Дз-инь! — кричит Шаберша.

Георг Шабер знает, что к чему. Он бросает Карле Цейца, выключает аппарат для завивки и треплет разгоряченную Герту по щечке.

— Сию минуточку, сию минуточку.

Вечером к Шаберу приходят более солидные клиенты. Позже всех — толстый Серно. Кресло тесновато для его объемистого зада. Шаберша тащит из кухни скамейку, и Серно, кряхтя, опускается на нее. Праздник урожая? А ему что за дело! Весной он справляет праздник весов. Это недешево стоит.

Да, товарищи, а как поживает Серно? И что он поделывает с тех пор, как мы перестали думать о нем? Не он ли по дешевке купил в свое время машину небезызвестного лесопильщика Рамша?

Да ну вас с вашей машиной! Что за времена! Никакой радости у человека не осталось! Серно не захотел явиться в автошколу дурак дураком. Для начала он решил поупражняться дома. Но пятьдесят лошадиных сил многовато для начинающего. Он скромно начал с двух и решил прежде всего освоить управление.

В серый предрассветный час Серно уселся за баранку. Его тощая половина хлестнула запряженных лошадей. Н-но! Лошади взяли с места и потащили машину. Машина почему-то оставляла за собой глубокий след.

— Стой.

Серно принялся отыскивать тормозной рычаг. Рычаг представлялся ему в виде рукоятки, какую он знал из своей извозной практики. Найдя рукоятку, он покрутил ее. Одно из боковых стекол ушло в дверцу. Господи Иисусе! Уж не потому ли Рамш, его брат во Христе, так дешево продал им машину, что в ней заклинило тормоз!

Серно поднял с постели Эйзенхауэра, деревенского кузнеца. Кузнец показал ему, где находится ручной тормоз.

— С вас две марки пятьдесят пфеннигов за консультацию в нерабочее время.

— Как низко пали все люди, — причитала тощая фрау Серно. — Никто теперь и шагу не ступит из христианской любви к ближнему.

На другое утро супруги отважились еще затемно, по росе, выехать в запряженной машине на дорогу, а оттуда в поле.

Но может ли человек, будь он честнее честного или, наоборот, последний мошенник, затеять в Блюменау хоть какое-нибудь дело, чтобы народный полицейский Мартен о том не проведал?

Мартен возвращался с ночного дежурства. Он катил на велосипеде и вдруг увидел персональную автошколу Серно.

— Эй, хозяин, куда собрался?

Серно хмуро сидел за баранкой.

— Не к тебе.

Но и у Мартена после дежурства настроение было не ахти какое.

— Машина конфискована.

Хлопот полон рот, пока наконец Серно удалось вырваться из петли, ибо Мартен квалифицировал его поведение как пособничество при побеге.

И вообще далеко не все шло у Серно без сучка, без задоринки. Вслед за Германом Вейхельтом попросила расчет батрачка. Она устроилась в Майберге на фабрику фаянсовых изделий. Ну и времена! Батрачки выделывают нынче пустые горшки вместо того, чтобы наполнять их молоком и сливками.

— Сельское хозяйство гибнет на глазах! — бушевал Серно. — Флагами, собраниями и нахальством страну не прокормишь. Золотое времечко было при Гинденбурге. Тот знал толк в сельском хозяйстве и сам был помещиком!

Серно излил свое недовольство перед пастором. Пастор сослался на высказывания святых мужей.

— Терпите! Не пекитесь о земном! Позаботьтесь о душе своей!