Борис Рохлин: Рассказы

С учетом этих тонких соображений, недоступных рассудку обывателя, смертный приговор был вручен Елизавете I февраля следующего — 1587 — года. Дальше пошло быстрее, как-то легко и почти радостно.

8 февраля состоялась казнь.

Мария умерла без причастия. На эшафоте она отвергла услуги духовника-протестанта. Сердце свое Мария завещала отвезти во Францию и передать родным. Ей обещали.

В 1587-м гильотина еще не была изобретена. Там без осечек и проколов. Механика. Работает без сбоев. А палач тоже человек.

Житейские проблемы, семья, жена, дочь, трое сыновей. Все маленькие, требуют заботы, ухода. Иногда и поспит — часа три-четыре, да и то вполглаза.

Может ошибиться, расслабиться. Не промахнуться, нет, но — не туда, не по той косточке. Косточки женские, тонкие. Однако. Три раза пришлось махать, пока отстегнул голову от тела. Когда очень надо, в конце концов получится.

Елизавета исполнилась счастьем, больше — покоем. Когда доложили. С темным облачком на окраине. Все-таки родная сестра. Принесла ей много неприятностей, осложнила жизнь. Последняя ее выходка самая отвратительная. Заставила себя казнить. Сама виновата. Да, дурная была сестра. Наплевать и забыть. Она бы ее не пожалела.

Нет красивой, обаятельной, соблазнительной, единственной. Это главное. Соблазна больше не будет. Обезглавленные соблазнить не могут.

Да, влюблялись, устраивали заговоры для освобождения. И что? Где они все? Перри, Беббингтон, Тичберн и прочие. Любой лондонец в любое время года может совершить неспешную прогулку и полюбоваться на их головы на Лондонском мосту.

Эшафот — надо отдать должное — работал исправно. Было время, когда и от ее далеко не царственной головы палач и топор были рукой подать. Мария Тюдор, родная сестра, несколько раз сажала ее в Вудсток и Тауэр. Она не была преступницей. Ее преступление заключалось в одном. Они были родными сестрами. Безумный и вздорный отец был у них один. По каким-то причинам не решилась казнить. И на том спасибо.

Пока корона у нее на голове, голова останется на плечах и не отделится от тела, как у ее соперницы.

Ей это уже не грозит. Марии Стюарт, Марии Шотландской, претендентки на королевский трон Англии, ее трон и только ее, не стало.

Жизнь самой Марии обусловили обстоятельства, от нее не зависевшие. Генрих VIII так хитроумно установил последовательность прав на шотландский престол, что после смерти его сестры они вполне законно переходили к Марии.

Большая политика разыгрывалась не по заранее написанному сценарию, а ситуативно. Мария оказалась замужем за дофином Франции. Могла и не оказаться. Но раз так, то почему бы ей не стать объединительницей не только Англии с Шотландией, но попутно и с Францией? Мысль завораживающая, особенно если учесть возраст объединительницы. Шестнадцать лет, самое время.

Вокруг шестнадцатилетней девчушки, блаженствующей при самом утонченном и изысканном дворе Европы, завязывается нешуточный клубок, который в конце концов станет петлей и захлестнет ее, как удавка.

Во Франции ни у кого нет сомнения в праве Марии на английский престол. Признается открыто, публично. Приличия и дипломатия отменены. Герольды принцессы носят гербы Англии, Ирландии и Шотландии. Внезапная смерть Генриха II — и муж Марии становится королем Франции, а юная и необученная — королевой. Притязания растут.

Шотландский Лейтен осаждается французскими войсками с суши и моря. Еще немного, еще чуть-чуть… Благодаря умным посредникам войска были отведены. Двух «дворовых детей» удалось убедить в невозможности победы.

Английский уполномоченный предлагает подписать Эдинбургский трактат, по которому французские войска выводятся из Шотландии, а укрепления Лейтена в кратчайший срок сносятся. Важно, но преходяще. Вывести, снести. Можно было не вводить, не осаждать, не сносить.

Важнейшее требование было одно: Франциск и Мария не должны более носить герб и титул королей Англии и Ирландии. Первые два пункта соглашения были выполнены в установленные сроки. Третий и самый главный — никогда Мария так и не подписала его. И на воле и в заключении, на плахе и до нее она продолжала считать себя законной наследницей и правопреемницей.

Вера в свое право, предназначение? Самолюбие, гордость? Вероятно. Но вероятнее другое — преданность детству.

Именно эта, не поставленная Марией подпись и была тем призраком, который пугал Елизавету и лишал ее покоя, который будил ее по ночам, вышвыривая из теплой постели и заставлял в бешенстве и тоске метаться по Виндзорскому замку, проклиная соперницу и желая ей немедленной смерти.