Xoce Антонио Марина - Поверженный разум. Теория и практика глупости

Но если в конечном итоге этот судья — отдельный, конкретный человек, то почему я придаю такое значение коллективному разуму? Потому что общество в целом не дает возможности отдельно взятому разуму владеть всей необходимой информацией. Личный опыт, разнообразие обстоятельств, практическое подтверждение эффективности предложенных теорий чрезвычайно необходимы для принятия справедливого решения по всем вопросам. Меня убедил в этом такой строгий рационалист, как Жак Маритен [68] Жак Маритен (1882—1973) — французский философ, теолог, ведущий представитель неотомизма. , который, попытавшись обосновать этические принципы, признал, что „самым важным фактором морального прогресса человечества является развитие знания за счет накопления опыта, о чем обычно упоминается на периферии философских систем“. Практика является конечным подтверждением теории.

Я многократно говорил о том, что История — хранилище свидетельств об испытаниях различных нормативных систем. Целый ряд убеждений, которые в определенное время принимались большинством людей, впоследствии оказались отвергнуты — после длительной и подчас жестокой проверки опытом. И наши познания — это тоже во многом плод горького опыта. Можно было бы перечислять без конца: рабство, дискриминация женщин или негров, отрицание прав детей, вера в святость монаршей власти, конфессиональные и теократические государства, процесс иммунизации, за которым скрываются разного толка религиозный догматизм, расовое превосходство, применение пыток в качестве законной юридической процедуры и многое другое. То, что эти убеждения, ошибочные, извращенные, нашли себе место в жизни, — пример величайших ошибок социального разума.

Ошибки общества, как и ошибки личности, могут быть когнитивными, аффективными и операционными. Эта глава, таким образом, служит напоминанием о том, что я уже разъяснял.

Когнитивные ошибки . Разум терпит когнитивные неудачи тогда, когда хранит верность защищенным крепкой броней убеждениям. Предрассудки, суеверия, догматизм и фанантизм — прежде всего социальные, а потом уже личностные явления. Существуют культуры, которые питают и оберегают их. Религиозная нетерпимость раз за разом воспроизводит одни и те же модели поведения. Слабак требует свободу, которая защищает его от тирана, но если он приходит к власти, то быстро забывает о том, чего требовал раньше. Христиане, гонимые Синедрионом и Империей, требовали равенства. В начале III века Тертуллиан писал: „Как по закону человеческому, так и по законам природы каждый свободен молиться кому хочет. Религиозные убеждения личности не принесут вреда или пользы никому более, чем прежде всего тому, кто их исповедует. Навязывание религии силой противно ее природе“. Но в 313 году Константин легализует исповедание христианства, и сто лет спустя Церковь, обретшая определенную власть, начала преследование иноверцев. Римские императоры запретили язычество. И тогда стороны поменялись местами: в конце IV века уже выдающиеся язычники защищали свободу исповедания от тех, кто защищал ее веком назад. Uno itinere non protest perveniri ad tam grande secretum . „Не может существовать лишь один-единственный путь, — воскликнул Симмах [69] Симмах (ок. 345—403) — латинский оратор, префект Рима (384—385), консул (391). в римском сенате в 384 году, — к постижению сути этой великой тайны!“ Но они уже проиграли.

Протестантизм воспроизводит ту же модель. Лютер выступает за свободу совести, свободу обсуждения, видя в них грозное оружие, направленное против Церкви. Под угрозой неминуемого отлучения он упорно защищает религиозную свободу: „Не должно подчиняться князьям, когда они требуют покориться глупым суевериям, и точно так же не должно просить их помощи в защите Слова Божия“. Но через несколько лет, когда он уже чувствует за собой силу, Лютер забывает о сказанном, и просит помощи у князей, и призывает их безжалостно отомстить врагам. Лютеране беспощадно преследуют анабаптистов, а те по мере изменения обстоятельств с тем же пылом преследуют лютеран, захватив власть в Мюнстере.

То же самое произошло в исламском мире. И сегодня мы наблюдаем неприкрытую вражду между суннитами и шиитами, а в некоторых странах, таких как, например, Судан, мусульманское правительство ведет войну на истребление против христиан. Все эти случаи являются примерами жестоких ошибок разума, ставшего заложником фанатизма, и тот, будучи не способным по природе своей усваивать опыт, раз за разом повторяет все те же самые жестокости.