Энтони Капелла - Брачный офицер

— Вот именно.

— А теперь просто смешиваю лимонную цедру с маслом и сливками…

— Сливок сколько? — спрашивает она. — И сколько масла?

— Quando basta. Сколько нужно.

Она одобрительно кивает:

— Так. Жемс, когда-нибудь ты заделаешься настоящим поваром.

— Премного благодарен, — говорит он, неожиданно польщенный комплиментом. — А я подаю пасту сразу, как только сготовлю, может, чуть-чуть перца добавлю. Ну что?

— Очень вкусно, — говорит она. — Такой вкуснятины в жизни не ела. Знаешь, просто не представляю, останется ли у меня место для следующего блюда.

— L'appetito viene mangiando. Аппетит приходит во время еды.

Они взошли на гребень горы и там сделали короткий привал.

— Смотри, вон лес! — указала она вниз. — Надо туда спуститься. Может, отыщем грибов или даже каких-нибудь плодов.

— Давай, — соглашается он.

Он не напоминает ей, — это вовсе ни к чему, — что эти леса уже давно прочесаны солдатами или такими же беженцами, как они.

— Абрикосы на сладкое — совсем неплохо.

— Вкусные абрикосы родятся только на Везувии.

— Ах, я и забыл! Значит, проходим мимо. Вместо них пару груш, ну и, может быть, вино.

Они прилегли на теплом солнышке. Ливия снимает ботинки и трет воспаленные пятки.

— Держу пари, брачному офицеру явно не хватает его мотоцикла.

— Понятия не имею, чего не хватает брачному офицеру.

— Что так?

— Брачный офицер… теперь это совсем другой бедолага. Может, в данный момент он как раз разбирает мои бумаги, думая про себя, какой невыразимый бардак. Зола в шкафу для документов… жестянка из-под бисквита, полная денег для подкупа… и еще, Бог знает, что он скажет про мои отчеты, если удосужится в них заглянуть.

Некоторое время оба молчат. Потом Ливия робко прерывает молчание:

— Но если ты теперь не брачный офицер, то…

— Могу остаться в армии и могу жениться, на ком захочу. Да, такая мысль и мне приходила в голову. Одна есть загвоздка — необходимо разрешение командира. Но, думаю, я это устрою.

— Устроишь?

— Эрик не слишком обрадуется, что нам стало известно их отношение к коммунистам. Если я пригрожу, что подниму скандал, он позаботится, чтоб мы получили все, что захотим. Возможно, даже сумеем упрятать за решетку твоего жулика camorista, где ему и место.

— Какой ты находчивый, Жемс!

— А ты думала! — кивает он. — Но, как говорит Анджело, голодный желудок ко всем беспощаден. Твоя очередь готовить.

— Как насчет… скажем… печеных блинов, начиненных моццареллой и зеленой фасолью?

— Звучит заманчиво.

— Так. Сперва нам нужна отличная моццарелла, — говорит она.

Она встает, протягивает ему руку.

— К счастью, моццарелла у меня есть, от моей собственной bufala, которая поджидает нас впереди, докуда осталось совсем чуть-чуть.

Он встает, не выпуская ее руки, так они и продолжают идти рука в руке.

— Потом понадобятся отличные яйца для блинов. Но, к счастью, у нас есть одна замечательная курица. И еще нужно молоко, опять-таки возьмем от bufala, и чеснок, чтоб его ароматом пропиталась фасоль…

Время проходит.

Проходит время, и так как жаркое полуденное солнце и прохладные горные ночи поочередно поджаривают и охлаждают почерневший ландшафт Везувия, с ним происходят удивительные превращения.

Мало-помалу потоки остывшей лавы покрываются колониями лишайников — stereocaulon vesuvianum. Лишайник этот такой крохотный, что почти незаметен невооруженному глазу, но по мере своего роста он превращает лаву из черной в серебристо-серую. Там, где прошел лишайник, могут последовать за ним и другие растения — первым долгом, чернобыль, валериана и средиземноморский низкий кустарник, а вслед за ними и падуб, и береза, а также множество разновидностей абрикоса.

Постепенно шлак и зола, покрывавшие все вокруг толстым, похожим на грязный снег слоем, неминуемо разбиваются на поля и виноградники, попутно рассыпаясь и крошась, добавляя плодородия в плотную темную почву и придавая помидорам, кабачкам, баклажанам, фруктам и всяким плодам, что произрастают здесь, неповторимый аромат.

Время проходит.

Проходит время, но память в людях остается. Каждый год в годовщину победы они собираются в дорогих им местах — на аэродроме, у военного мемориала, в кафе на Французском мосту, на побережье, где высаживались и выжили, — а иные, кто был тогда с ними, нет.

Одним из мест сбора стала маленькая остерия, примостившаяся на горе Везувий, в деревушке под названием Фишино. Сюда приезжают избранные, и вы вряд ли увидите сообщение об этом в газетах или по телевидению. Но хоть собираются избранные, их немало. Они приезжают со всей Европы, и еще из Соединенных Штатов — ведь те, кто живут по ту сторону Атлантики, рады возможности время от времени снова возвращаться сюда, навещать родных в Неаполе.