Игорь Губерман - Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Помимо отрешенности от суеты, которая тут овевает каждого хотя бы ненадолго, — что с человеком происходит? Довольно многое — побольше, чем в любом музее. Ибо внезапно оживают и махровым цветом распускаются запасы мусора, хранящиеся в памяти. Здесь столько похоронено артистов и полярных летчиков, писателей и генералов, художников и выдающихся персон, что у любого, кто сюда пришел, вдруг начинают пузыриться разные истории, куски случайных знаний, мифы и легенды, сплетни, домыслы и слухи из давно утекших лет. А если еще вдобавок личная жизнь посетителя, его родителей, знакомых, предков проходила невдалеке от жизни знаменитого покойника (а понятие невдалеке весьма относительно), то начинают бить фонтаны даже у дырявой памяти и вялого воображения. Эти игры интеллекта совершаются у каждого на его личном, разумеется, уровне — однако совершаются у всех. А если к этому еще добавить будоражащие разум споры и дискуссии (сколько было героев-панфиловцев и с кем из режиссеров спала данная актриса), то живое пирование духа делается праздником в этом вовсе неподобающем (на первый взгляд) месте. А сюда ведь любил приезжать Сталин, чтобы постоять возле могилы Алилуевой, всюду лежат его сподвижники (их меньшинство, поскольку большинство — в безвестных расстрельных захоронениях, он умел дружить как никто), и вся история страны тут может быть обсуждена со всех сторон и с точки зрения любого мифа.

Мы ходили кругами, не забывая по очереди отхлебнуть из бутылки. Огромный, хоть по пояс только, маршал связи — держит возле уха телефон, а внизу вьется телеграфная лента с неразборчивой морзянкой; красиво падающий Икар (авиаконструктор Поликарпов); крохотная плита над Галиной Улановой (нет пока денег у Большого театра); хирург Бакулев с красным сердцем в руках (интересно, пластик или кристалл?); загадочный черно-белый монумент Хрущева; невообразимо нежный лебедь на могиле Собинова; вишневые деревья вокруг Чехова; мрачный и величественный камень-валун на могиле Булгакова… Тут я поймал себя на жгучем вожделении рассказать Борису, что ведь это чистая мистика: всю свою жизнь Булгаков обожал-боготворил Гоголя, а камень этот — он ведь с могилы Гоголя! Когда переносили захоронения с Донского кладбища, то камень этот выбросили на свалку, и его случайно обнаружила вдова Булгакова, ища какой-нибудь памятник по средствам. И сразу я, по счастью, спохватился, что наверняка мой Боря знает эту историю, и куда точнее, чем я, но так хотелось рассказать! И мы заговорили о еще одной немыслимой привлекательности такого гуляния.

Причастность! Ключевое слово к ощущениям на этом кладбище и к разговорам о великих людях, тут лежащих. Постояв у памятника и поговорив хотя бы мельком о жизни знаменитого покойника, да еще сделавши на память фотографию, где вы чуть не в обнимку, вы ясно ощущаете, насколько вы теперь причастны к этой незаурядной личности и к ее незаурядной жизни. И празднично-торжественная печаль приятно овевает вас, расцвечивая будничное существование.

Вот тут и наступило время перейти к идее, ради которой нагорожена глава. Эта идея (а точней — проект, в котором чудится мне целебное утоление некой глубинной человеческой тревоги) странным образом возникла из воздуха на шумной дружеской попойке. И была встречена жарким одобрением. Но сколько бы потом один из авторов (а именно я, поскольку Сашу Окуня не спрашивал) эту идею ни излагал, все брезгливо и испуганно отмахивались, с явно суеверным страхом расспрашивали о деталях и просили эту тему более не развивать. Бурность и одинаковость такой реакции лишь убедили меня, что мы затронули нечто серьезное. А так как на идею эту глупо брать патент — она уже разболтана повсюду и везде, а воплотят ее наверняка, хотя не скоро, — я тут ее спокойно изложу.

Представьте себе немереных размеров парк, усаженный обильной, в том числе и экзотической зеленью. И всюду памятники-надгробия со всего мира. Тут лежат художники и полководцы, музыканты и политические деятели, писатели и адвокаты, знаменитые преступники всех времен и народов, но и люди неизвестные представлены здесь тоже в изобилии. Поскольку это кладбище — для всех, и никаких сословных или прочих нету у него границ. Да, памятники известным людям — это копии, но только до поры, ибо покоить прах своего предка на этом кладбище довольно быстро станет делом чести и престижа. Памятники разнообразны до невозможности обозначить их сюжеты. Пирамида фараона может здесь соседствовать с космическим кораблем, конные статуи — с наядами или русалками. Вон коленопреклоненная женщина рыдает у мужского бюста. А неподалеку — их таких же две. Материал — не только мрамор, бронза и гранит, но все, что может предоставить пластике сегодняшняя технология. Здесь много статуй и мифических существ, разнообразие современной скульптуры делает это кладбище уникальным художественным музеем. А теперь самое главное: любое из таких произведений можно заказать себе на памятник. И, разумеется, приобрести для него тут же клочок земли, который станет для вас вечным приютом.