Юрий Издрык - Двойной Леон. Istoriя болезни

Я еще некоторое время лежу, ожидая, когда рассосется валидол, а потом встаю, с отвращением ставлю охладевшую бутылку на подоконник и начинаю сосредоточенно собираться.

Мне понадобятся два полиэтиленовых пакета — для белья и туалетных принадлежностей. В это время меня никто не потревожит. Немного беспокоит возможность судорг или спазмов от ледяной воды, но это всего лишь беспокойство однажды сильно испуганного человека. Я пройду в конец коридора, зайду в „санузел“, положу пакет с читым бельем на лавку, на него сверху свернутое полотенце. Потом я войду в душевую кабину и прицеплю пакет с туалетными принадлежностями к проволочной сетке на неработающей лампе. После с ловкостью обезьяны и маниакальным упорством „моржа“ тщательно вымоюсь антибактериальным мылом, поливая себя из шланга. Мыть голову холодной водой — дело не из приятных, но сегодня я пойду до конца, не останавливаясь ни перед чем. В ходе моих гигиенически-цирковых номеров с грустью замечу, как исчезнет в отверстии стока черешневая косточка, которая несколько лет тому назад застряла в рельефной подошве резинового шлепанца. Это настоящая потеря, но сейчас не время для рефлексий. Потом, вглядываясь в полутемное еще окно, кое-как побреюсь и еще раз приму ледяную купель и докрасна разотрусь полотецем. Найду какую-то подозрительную тряпку и разгоню по полу разбрызганную воду. Одевшись во все чистое и тщательно сложив грязное белье в пакет, соберу туалетные принадлежности и, повесив полотенце на шею, вернусь в палату.

Когда я вошел в палату, Николай как раз делал гимнастику. Чтобы не отвлекать его, я улегся на кровать и закрыл глаза. Молодец он, Николай. Не пропадет. Куда мне до него. Он вот сможет выдержать здесь еще пару недель. Я — нет. Я должен во что бы то ни стало вырваться сегодня на свободу, иначе сорвусь и тогда уж точно попаду в сульфазиновый рай.

Полежав еще немного, начинаю собираться. Главное, ничего не забыть. Оставлять что-либо в больнице — плохая примета. Лучше уж швырять крейцеры, драхмы, злотые, песо, центы, сентаво, сантимы, пиастры, пенни и шилинги с королевским профилем в вонючие венецианские каналы. Но пусть это делают другие. Я же собираю свой небогатый скарб, педантично укладывая его в сумку.

— Ну все, ребята, — я на свободу. Выздоравливайте. Держитесь. Она сегодня будет злая.

— И ты держись, — говорит Николай. — Если, не дай бог, что случится, помни — похмелился и под капельницу. Оптимальный выход. Но лучше, чтоб ничего не случилось.

— И вам того же.

Гипертоник молча пожимает мне руку. За ширмой никого не видно. Ночная химера Оксана исчезла так же загадочно, как и появилась. Прощаться больше не с кем.

Надев куртку, выхожу в коридор. Куртка расстегнута. Под курткой подаренная знакомым рокером футболка с надписью:

NO DRUGS

NO SEX

NO ROCK-N-ROLL.

Я хотел было исправить NO DRUGS на NO DRUNK, что было бы уместнее в моем случае, но передумал.

Горбатая сестра сегодня неприветлива. Может, я действительно не оправдал ее ожиданий? Может, надо было написать NO DRUNK, но не вместо NO DRUGS, а вместо NO SEX? К рок-н-роллу она, кажется, равнодушна.

У выхода меня подкарауливает фрау Де, чтоб снова и снова бормотать свои шаманские мантры:

— Говорю вам, как врач, через несколько месяцев вы опять окажетесь у нас.

— С большим удовольствием. У вас так мило. Если хотите, я могу даже разрисовать ваш кабинет ангелочками. Правда, раньше я занимался только абстрактной живописью…

Однако она, наверное, уже ознакомилась с отчетом девочки-психиатра, поэтому, не дослушав, выпускает меня за порог и с нескрываемым бешенством произносит неожиданный приговор:

— Знаете, Леон, вы такой, какой есть!

— Каждый из нас такой, какой есть, — думаю я, но не говорю это вслух, а достаю из-за пазухи свой верный девятимиллиметровый NEW NAMBU со стертым серийным номером и, негромко повторяя „вот так-то, миста Тейба, вот так-то…“, стреляю, стреляю, стреляю в это холеное мертвое лицо до тех пор, пока оно не скрывается за дверью.

P.S. Профессиональное проклятие дипломированной дьяволицы сбылось: через несколько месяцев я действительно очутился в больнице, правда, в совсем другой больнице — без решеток, зато с капельницами, без засовов на дверях, зато с чисто вымытой душевой и приветливым персоналом. Без тараканов, зато с телевизором.

P.P.S. К тому же там не надо было сдавать на хранение личное оружие.