Побрившись во второй раз, мужчина мощной волной вновь гонит вперед лодчонку своей жены. Горы и долины ее тела с курчавящимися там и сям кущами хотя и являют прекрасную картину, однако из-за недостойного обращения ей не достает некоторой завершенности. Мужчина, принесенный ветром, творит женщину, он берет ее в оборот и раскидывает в стороны ее ноги словно увядшие кости. На ее бедрах он видит тектонические отложения Бога, но это его не останавливает, он карабкается по домашним скалам, выбирая надежный и привычный склон; ему знаком тут каждый выступ. Он не свалится со скалы, он у себя дома. Кто же откажется от возможности уютно вытянуть ноги под столом? Собственность не налагает на владельца обязательств, а вот конкурента обязывает к зависти. Уже много лет женщина движется в Книге Жизни на задней передаче, чего же ей еще ожидать? Мужчина запускает руку под юбку, прорывается сквозь преграды нижнего белья. Они ведь наедине, она под ним, а он на ней, и он хочет войти в свою жену, чтобы ощутить собственные пределы. Он, пожалуй, вышел бы из берегов, и мне кажется, вышел бы совсем скоро, если бы у него, лишенного руля и ветрил, не закружилась голова на горной тропе. И вообще, я считаю, мужчины нависали бы над нами, если бы мы время от времени не вбирали их в себя, и тогда, заключенные внутри нас, они вдруг становятся маленькими и притихшими. Женщина непроизвольно высунула язык, потому что директор нажал ей на лицевой мускул, с помощью которого змея в любой момент могла бы брызнуть ядом, ей нужно только показать, как это делается. Мужчина увлекает женщину в ванную комнату, без умолку о чем-то говоря, и наклоняет ее над ванной. Он рыщет в ее зарослях, чтобы проникнуть вглубь, не дожидаясь наступления ночи. Он разводит в стороны ее ветви и листву. Он срывает с нее остатки одежды. Волосы ее ниспадают в сливное отверстие. Он бьет ее по заднице — пусть эти ворота распахнутся, чтобы толпа, этот сердечный союз потребителей и концернов по производству продуктов жизнепитания, гудя и толкаясь, набросилась на бесплатный буфет. Мы на посту, мы несем свою верную службу. В женщину вдвигается равнозначный и равноценный орган. Он врывается в ее задницу! Собственно, это все, что мужу нужно от жизни, не считая, конечно, огромной зарплаты. Круп его сотрясается, и мужчина тратит на женщину все свое содержимое, намного больше, чем его реальные доходы, ну как после этого ей не растрогаться от такого мощного напора? Да, теперь она держит в себе всего мужчину целиком, столько, сколько может вместить, а он будет содержать ее до тех пор, пока ему нравятся ее интерьер и обои. Он наклоняет ее торс над ванной еще ниже и, как собственник этого и других подобных заведений, распахивает настежь дверь в ее заднюю комнату. Другим посетителям не позволено так основательно проветривать потаенное помещение. В нем растет губка, и слышно, как она впитывает воду и производит отходы. Никто, кроме господина директора, не наделен правом подставлять женщину под струи своего дождя и под свой водосточный желоб. Еще чуть-чуть, и он с криком облегчится, — громадный конь с клочьями пены на морде, вращая белками, тащит телегу в самую грязь. Здесь все решает он, и малолитражка супруги служит не для того, чтобы она каталась там, где ей заблагорассудится. Он уже проторил для нее хорошую колею своими залпами, которые с шумом пробили широкие просеки в лесу.
Женщина неуклюже пытается лягнуть каблуком своего неукротимого мужа. Она слышала, как его ядра, словно молотилка, бились о край ванны. Он приходит в ярость. Брызги рвоты скоро прилипнут к нему, что за жизнь, скажите на милость. Мудреное варево таит в себе слабый пол, и при этом бабы хотят еще и красиво выглядеть. Муж заставит жену соблюдать условия брачного договора. Он зажимает ей рот ладонью, и она кусает его, прилагая челюстное усилие, которое составляет несколько процентов от максимального. Он отдергивает руку. Он укрывает женщину покровом ночи, однако вставляет ей в зад свой электрический кабель — ей подсветить и себя удовлетворить. Она пытается сбросить его с себя, но силы на исходе, и ей приходится, зажмурив глаза, терпеть до конца. Он не любит необузданного поведения. Он сам необуздан. В доме разливается зияющая пустота, и признаки жизни подают лишь трущиеся друг о друга пучки волос, покрывающих пах у мужа и у жены. Их волосы, словно кустики, вывешенные по давнему обычаю на двери винного погребка, подают знак: подходи, здесь наливают! Здесь ежедневно отпускают молодое вино. Мы ведь и сами совсем не старые. Муж пускает слюни в теплое ухо женщины, убеждая ее, что мужская сила способна на все, ей не нужны никакие ухищрения и никакое оружие. Пусть жена шире распахнет свою калитку, здесь пристанище мужа, и ему уже трудно сдерживать семя, прибегая к уловкам и передержкам. Творец наш с ухмылкой выдавливает из мужчин их продукт, чтобы он привыкал буйствовать среди нас. Чередой своих быстрых ходок мужчина делит творение на части, и время тоже проходит в свой черед. Мужчина крушит кафель и зеркала в этом тенистом уголке, испытывающем неподдельную радость от своего усердия и от яркости его света. Только в женщине все по-прежнему темно. Он входит ей в зад, и она бьется лицом о край ванны. Она снова громко кричит. Он устраивается в маленькой летной кабине всерьез и надолго. Сам он, возможно, давно бы отправился на покой, но член его, следуя воле хозяина, шагает с уступа на уступ. Этот тип окунается в дерьмо так же, как купальщики ныряют с берега в море; он включает свой пылесос на полную мощность, не давая ей спуску там, за огромной горой, пока совсем не опустошит свой пыльный мешок.
Читать дальше