Эльфрида Елинек - Похоть

Мужчина дожидается, пока в нем закипит вода. Потом он бросает в кипяток жену, с которой уже стянут халат. Перекладина его семафора поднялась, трасса свободна. И все пляшет под его сигнальную дудку. Он устремляется в лоно жены. Подбадривать его не нужно, он и так бодр. Все обстоит так, словно его член никак не может успокоиться, потому что в ее дыре, возможно, уже орудовал кто-то другой и испакостил ее дно куском своей колбасы. Мужчина в ярости заранее растрачивает себя и разбазаривает свое добро, слишком много энергии уходит в крик, своды его тела дрожат. На улице все под гнетом льда и снега. Природа в общем и целом справляется сама, правда, иногда ей нужно помочь, чтобы она в тишине и покое могла питаться тем, что ей принадлежит за нашим столом. Мужчина влажным дождем проливается в женщину спереди и сзади, мотая ее во все стороны. Он со всей силой выбивает пыль из маленьких тюфяков ее груди. Несколько килограммов его добра тяжелы как камень. Он без страха и упрека с головой засыпает женщину грубой щебенкой и странствует по ней туда и сюда, обретя прочную почву под ногами.

Заспанному, вновь поднявшемуся с постели ребенку не стоит так дергать за ручку дверь в ванную комнату, иначе его выплеснут вместе с водой. Мужчина с силой откидывает голову женщины назад, так резко, что она вскрикивает от боли. Птенчик его бодрствует, и его запирают в клетку рта, там ему очень удобно, он порхает туда и сюда без зазрения совести, пока в горле женщины вдруг не возникают спазмы, не раздается шум прибоя и волна слизи не устремляется по его черенку, стекая вниз по колышущимся сводам мошонки. Тут уж ничего не поделаешь. Он спасается бегством из ее глотки и наклоняет жену над ванной. Член его стоит как толстый камыш вокруг ее ложа, в которое его наконец-то укладывают. Муж бьет в колокола ее грудей, алкоголь вытекает из нее, как вода, а из скважины вылетают крупные капли. Нет, господин директор не позволит женщине так вот просто выпасть из его гнезда. Пусть она не прислушивается к своим чувствам, а слушается его.

Женщина всего на несколько минут появилась на арене, где учатся плавать потребители. Теперь она сидит в ванне, заполненной водой, и ее намыливают. Халат ее давно измят, его чистят, кроят и гладят. Во время мытья и растирания муж вырывает у жены из промежности целые пучки волос. Он впивается ногтями в жабры ее паха и намыленными пальцами погружается в самые глубины, куда он недавно вытряс содержимое своего огромного пакета. Она визжит и отбивается, потому что ей сильно жжет! Грудь, на ветвях которой колышутся желания, он подвергает обследованию в поисках следов, оставленных кем-то другим, он крутит соски, зажав их пальцами и вновь медленно отпуская. Пуговки грудей смотрят на нас своими холодными глазами. Трудно услужить господам, будь ты хоть сама королева. Уже слышно позвякивание жутких сосудов, что вмещают в себя содержимое мужчин. И со свистом распахиваются двери залов ожидания перед грудой костей безработного люда. Мы научимся управляться и с этими потоками.

Пусть они покоятся в безопасности и мире. Однако прежде на них упадет пронзительный свет солнца, проникающий сквозь все их телесные извилины: они кое-что могут из того, для чего годится тело! Они могут сорвать с себя шляпы и несколькими ударами весел пересечь друг друга. Их жилище словно на небесах, и прежде чем они в несколько прыжков, подобно гепарду, доберутся до водопоя сильных мира сего, они уже успевают несколько раз спариться друг с другом, словно пыль, парящая в солнечном луче. Да. Для чего же еще они себе даны и обихаживают себя водой и душевыми эмоциями, словно им предстоит быть причисленными к лику святых? Каждый уголочек их тела наполнен любовью и уважением со стороны партнера. Они словно крестьяне-поденщики, действующие прорабу на нервы, потому что постоянно засыпают во время работы, колотят свою скотину, перерезают ей глотку и натягивают ей шкуру на уши таким же образом, как это уже сто раз проделывали с ними самими. Мелкий крестьянин появляется из хлева в резиновых сапогах, хорошие башмаки остались дома у красивой жены, которая моет подмышки над раковиной. С рукава его куртки капает кровь кролика, с которым так любили играть дети. Однако и этот человек, появившийся на свет, чтобы жить, выглядит очень человечно в кустах, куда он затащил с танцплощадки девицу, которая почти не замечает, от чего она отбивается.

Но те, кто живут на свету, пробивающемся сквозь жалюзи — у них все совершенно иначе: они наилучшим образом обходятся друг с другом, даже если позволяют времени тихо размазываться по их телам. Время не удается разглядеть, оно — солнцезащитный крем творения, в котором некоторые люди, уберегаемые от прямых лучей, сохраняют себя покойно и с комфортом. Мимо женщин, подобных той, что изображена здесь на фотографии, время прошло, не оставляя на них следов, оно хранится в ящике под замком, куда муж его прячет для собственного удовольствия.