Кэрри Фишер - Хуже не бывает

– Как это? – недоверчиво спросила она. – Что это значит? Никто ничего не соображает? И что за дерьмо я принимала все это время?

– Вам не должны были назначать антидепрессанты, – объяснили ей. – Они не подходят людям с маниакальными расстройствами, они лишь обостряют манию и дестабилизируют психику.

Но у этих неправильных препаратов была и хорошая сторона: ей назначали неправильное лечение, а значит, у нее есть оправдание и право на карточку, открывающую двери тюрьмы. Значит, это не ее вина: в это состояние ее ввергла проклятая химия! Она невиновна, безумна и оправдана. Или нет?

Она в это не верила. Это не всерьез. Возможно, она просто слабый, дурной человек без принципов и характера, и у нее вовсе нет маниакальной депрессии. Садовая разновидность неудачника, эгоистичная и никому не нужная. Может, ее диагноз – ложь, которой ее пытаются утешить, чтобы она себя не возненавидела. Ну, она им покажет. Она возненавидит себя еще сильнее.

В один прекрасный день неожиданно позвонил ее отец, Тони. Хотя его звонок всегда был неожиданностью.

– Эй, привет, крошка. Как поживает моя девочка?

Сьюзан была потрясена, услышав его голос. И, как всегда, маленькая девочка внутри ее втайне разволновалась, но, как обычно, она не желала этого признавать.

– Привет, пап, мне кажется, у меня все нормально для человека, попавшего в психушку.

Тони рассмеялся своим смехом дамского угодника.

– Но ты ведь скоро оттуда выйдешь, верно? И не говори, что тебя там плохо лечат.

Сьюзан по-детски захихикала и состроила рожицу.

– По сравнению с чем? С другими психушками, в которых я не была?

Тони начал напевать:

– Схожу с ума, я схожу с ума без тебя, я схожу с ума от тоски… Сьюзи, я, наверно, в следующие выходные буду в ваших краях по делам. Как ты думаешь, разрешат старику навестить тебя?

– Конечно, разрешат, – сказала она. – Когда ты приедешь?

И туг она сделала то, чего не делала даже в два года. Тогда, если он обещал прийти в гости – или если ей говорили, что блистательный папочка скоро ее заберет, – маленькая, но мудрая Сьюзан пожимала плечами и отвечала: «Может быть». И, кивнув, отворачивалась.

Но что сделала сейчас выросшая безумная Сьюзан?

(Правильно.) Поверила ему.

Она прождала весь день, как дура, нарядилась и накрасилась, ждала, смотрела на часы и звонила в отель, где, по его словам, он собирался остановиться, звонила не один раз, а два, три или даже четыре. Она доиграла до конца всю пьесу «Дочка и ужасный папа», пока не сообразила, что делает. При всем своем с трудом обретенном осознании и снисходительном понимании она сбросила со счетов свои странные отношения с отцом, его расстройство внимания, и, поскольку он был недоступен, свой пунктик насчет мужчин под названием «мне не терпится не получить то, что хочу».

Но когда он так и не приехал, ее преисполненная здравым смыслом голова не смогла защитить ее от очередного сокрушительного удара, очередной сердечной боли.

Вечером Сьюзан позвонила с платного телефона Томасу. Она сидела, сгорбившись на жестком сиденье и невидящим взором смотрела на резкий свет лампы.

– Угадай, кто сегодня не появился… долго придется гадать.

Брат рассмеялся:

– Ох, опять он, да? Какой сюрприз. Обычно он такой милый.

И снова невыносимо нудная групповая терапия, на которой Лиза бубнила о своих настроениях и лечении, не упуская ни одной подробности, обо всех чувствах, которые она испытала за несколько недель, проведенных в «Тенистых аллеях»: лекарства не помогали, ею пренебрегали в угоду другим, более здоровым пациентам. Мать была с ней холодна, а отец был слабаком. И еще она очень скучает по своей собаке.

– Это бесчеловечно, – простонала Ронда после собрания. – Кто-то должен пристрелить ее из жалости ко мне.

Сьюзан похлопала Ронду по спине:

– Расслабься, детка.

– Да куда уж дальше расслабляться, если ты в психушке?

– Не прикасаться, девочки! – донесся до них звенящий голос Хелен, она направлялась в свой кабинет, ключи на поясе позвякивали при ходьбе. – Помните, здесь мы должны соблюдать дистанцию. – Она отперла кабинет и открыла дверь, толкнув ее плечом, поскольку прижимала к груди стопку папок.

– А почему нельзя прикасаться? – удивилась Сьюзан. – Не понимаю. Извините.

– Эй, не смотри на меня, – сказал Эллиот, пожав плечами.

– Почему, это тоже против больничных правил? – спросила Сьюзан.

Эллиот ухмыльнулся:

– Ты ненормальная.