Патрик Бессон - Дом одинокого молодого человека - Французские писатели о молодежи

В напряженной тишине, воцарившейся на кухне после ухода Рагно, зазвонил внутренний телефон. Мадам Поли просила Марка прийти к ней в большую гостиную.

Там он увидел мадам, восседавшую в кресле с высокой спинкой, руки ее лежали на подлокотниках, и вся поза свидетельствовала об усталости. В тот день — быть может, из-за приезда Поли? — Жермена слегка подкрасила мадам, голова ее с волосами в завитках, забранных лентой, казалось, держалась на высоком воротнике, растекавшемся под подбородком кружевной пеной. Жермена, стало быть, наложила ей тон на лицо, подмазала щеки красным, а веки подвела темной тушью. Как ни странно, но Марку эта комичная маска, несмотря ни на что, внушала почтение своим естественным достоинством и властным, не лишенным лукавства взглядом. Гладкое, невыразительное лицо мадам Поли как бы растворялось в прохладном полумраке комнаты, который поддерживался с помощью опущенных жалюзи. Она сидела за столом, заваленным бумагами. Рагно со своей ковбойской шляпой в руках стоял под огромной картиной, изображавшей кораблекрушение. Торжественный бой часов показался Марку вполне соответствующим моменту: все три персонажа с молчаливым неудовольствием воззрились на него. До этого дня он дважды видел мадам де Сент-Ави: первый раз, когда судья Роллен привел Марка в эту самую гостиную, чтобы представить его благодетельнице; второй, когда она объясняла ему причины, побудившие ее взять его на службу вопреки тому, «что о нем известно», в тот раз она выразила надежду, что он оправдает ее доверие. И теперь вид ее снова поразил Марка. Казалось, именно внешний облик придает особую суровость ее словам.

— Я узнала, — заговорила мадам де Сент-Ави, — что мадемуазель позволила вам питаться на кухне.

— Да, мадам.

Она медленно качнула головой справа налево и слева направо, и Марк сразу понял, что между сестрами опять начался разлад, и для него, стало быть, не оставалось надежды на счастливый исход дела.

— Только я одна могу оказать вам такую милость. Вы не принадлежите к числу слуг в доме.

— Я знаю, мадам.

— Надеюсь, вы довольны тем, что находитесь здесь в исключительных условиях, принимая во внимание ваше положение? (Она произнесла тягуче: «поло-ожение») Мадам Поли, должно быть, не знала, на какое положение намекает мадам, ибо прищурила глаза, словно для того, чтобы лучше разглядеть Марка и проникнуть в его тайну.

— Очень доволен, мадам, — сказал Марк, скрестив руки на животе, как он привык делать во время допросов.

— В добрый час. Поймите, мой мальчик, если я позволю вам столоваться на кухне, почему же в таком случае я должна отказывать в этом другим?

— Я понимаю, мадам.

Тут мадам Поли наклонилась к мадам де Сент-Ави и сказала какую-то фразу по-английски, которая, вероятно, пришлась ей по душе.

— Да, я позволю себе заметить, что вы не проявили должной деликатности, не поставив в известность хотя бы месье Рагно об этом необоснованном решении. То, что после работы вы позируете для мадемуазель, это ваше личное дело. Но что касается всего остального, то не забывайте: вы служите у меня.

И снова мадам Поли довольно резким тоном сказала по-английски несколько слов. Марк понял, что по какой-то неведомой причине эта женщина невзлюбила его.

— Да, — продолжала мадам, — вы допустили оплошность. Постарайтесь не повторять этого впредь. Заметьте, что Клемантина тоже заслуживает порицания. Ну да ладно, оставим это. Можете идти.

Выйдя в коридор, Марк должен был признать, что Рагно не стал вмешиваться и осуждать его, мало того, он всем своим видом выражал недовольство, когда мадам Поли пыталась подлить масла в огонь. Но если уж говорить правду, то, пользуясь известным «положением» Марка, платили-то ему гораздо меньше того, на что он мог рассчитывать в силу своей квалификации.

Все это абсурдно до тошноты. На улице он снова окунулся в колышущуюся на солнце знойную дымку и в светящееся безмолвие, поглощавшее все шумы. Коровы сгрудились под деревьями. Что-то поблескивало вдалеке — стекло или вода в пруду. Сколь бы унизительна и неприятна ни была эта чванливая беседа в гостиной, Марк не слишком огорчился. Он даже не сердился на Рагно, прекрасно понимая, какой страх внушала тому деспотичная старая дама. Нет, пока он шел к мотоциклу, собираясь отправиться в Монт-Арьель, он с тревогой задавался вопросом, какова будет реакция Люсьенн, когда она узнает — а это рано или поздно неизбежно должно случиться, — что около пятнадцати месяцев назад он убил человека.