Ромен Гари - Головы Стефани (Прямой рейс к Аллаху)

Господин Дараин раздавил сигарету и безо всякого интереса взглянул на номерной знак, который положил перед ним Руссо.

— Да, ясно, — сказал он.

Он вздохнул и изобразил разочарование.

— Но вы меня недооцениваете, — добавил он. — Правда… И когда вы предположили, что я способен на такую… грубость…

По-видимому, это было самое ужасное слово в его лексиконе.

— С чего бы я получил приказ устранить вас?

— Я не говорил, что вы получили приказ…

Лицо господина Дараина побелело, а это один из немногих эффектов, которые даже лучшим актерам не удаются намеренно.

— Господин Руссо, если вы подозреваете, что я захотел вас устранить по приказу, это гипотеза, но если вы считаете, что я способен сделать это без приказа, то это оскорбление!

— Это ни то, ни другое. Я просто информирую вас о том, что один из ваших людей попытался меня убить. И что у него имеется пистолет с очень сложным глушителем. Думаю, «вестбронн». Последнее слово техники… На обычное жалование такого не купишь.

Господин Дараин задумчиво разглядывал Руссо.

— Поразмыслим вместе, если угодно… Почему вас?

— Может, подозревают, что у меня и в самом деле начинают появляться соображения относительно того, что происходит…

Господин Дараин сбалансировал трость у себя на колене.

— И что же это за соображения?

Руссо промолчал настолько выразительно, насколько это возможно.

— Ладно, вы опасаетесь меня, — устало сказал господин Дараин. — Я вас понимаю. Вы меня едва знаете…

Он улыбнулся.

— …А меня непросто узнать. У меня у самого некоторые трудности с этим… Кстати, пользуюсь вашим визитом, чтобы сообщить, что мисс Хедрикс вольна покинуть страну в любой момент. Хорошо бы завтра. Я рассчитываю, что вы предупредите ее…

— Я у нее сейчас на плохом счету, — сказал Руссо. — Думаю, она принимает меня за того, кто я есть.

— А я не думаю, что нам с вами следует играть в Спасского и Фишера… [70] Победив в 1972 г. в Рейкьявике Бориса Спасского, Роберт Фишер стал 11-м чемпионом мира по шахматам. Да, я интересуюсь шахматами. Увы, мы не в Рейкьявике… Здесь куда более изматывающий климат…

Он направился к картотечному шкафу и вернулся с бутылкой виски и двумя стаканами.

— В виде большого исключения я немного нарушу закон… Признаюсь, я несколько потрясен…

Он наполнил бокалы.

— Что же касается этого покушения на вас… Ваше здоровье!

— Ваше здоровье.

— …то оно угрожает мне в той же мере, что и вам…

Он увидел немой вопрос во взгляде Руссо и поднял руку.

— Нет, не теперь… Дайте мне еще… скажем, сорок восемь часов. Автономия Раджада должна быть провозглашена — хвала Аллаху! — сегодня ночью или завтра. И тогда мы увидим, совпадают ли наши мысли… наши с вами мысли!

Он снова наполнил бокалы. Руссо уже понял, что перед ним человек, который поставил на кон свою жизнь — и не уверен, что выиграет. Рука господина Дараина, подносившая бокал к губам, немного дрожала.

— Что касается того, кто попытался вас убить… Обещаю вам одно. В Хаддане нет смертной казни, исключение составляют преступления против человечности. Но заверяю вас, что он будет у меня в руках… через сорок восемь часов… И тогда он горько пожалеет о том, что не попал в вас, друг мой…

Он рассмеялся.

— Или — если вам так больше нравится — что стрелял в вас.

Он снова поднял свой бокал.

— Желаю вам долгой жизни, Эль Руссаим…

— Cheers, [71] Ваше здоровье (англ.). — сказал Руссо, который не решался сделать ответный комплимент, чтобы не выглядеть как человек, говорящий о веревке в доме повешенного.

Он поднялся, чтобы уйти, и в этот самый миг человеку, которого он все сильнее подозревал в непомерных политических амбициях, позвонил посол Соединенных Штатов. За этим последовало несколько богатых событиями часов, в течение которых Руссо неоднократно благословлял запас виски у себя в желудке. Когда о его присутствии в кабинете начальника полиции сообщили послу, Руссо тоже удостоился небольшого разговора с Хендерсоном, — тот, казалось, находился в том состоянии эйфории, которое психиатры квалифицируют как гиперманиакальное. Руссо позднее спрашивал себя, не было ли общеизвестное спокойствие крупного специалиста по «сложным ситуациям» признаком безумия, которое, несмотря на явственные симптомы, так и не было замечено Госдепартаментом. Голос Хендерсона переполняли жизнерадостность и что-то вроде счастливого восхищения.