Верблюд фыркал, увязал в песке, оскальзывался, пробовал почву, ища надежную точку опоры, чтобы спуститься.
Но всадник удерживал его и насыщал свой взгляд невидимыми царствами, что простирались там, за горизонтом.
К востоку это были Хадрамаут [49] Историческая область Йемена.
и Оманский залив. На северо-западе лежала Мекка и ближе, в каких-то пятистах километрах, начинался древний Йемен Счастливой Аравии. На юге возвышались горы Хаддана.
Всадник ненавидел новый Хаддан — собак без хозяина. Он ненавидел его всей душой. Его безродные правители предали худа — путь, указанный Кораном.
У них не было ни породы, ни чести. Отвратительная помесь нубийских рабов, индийских неприкасаемых и иранских нищих… Размножаясь как крысы, они меньше чем за столетие стали хозяевами страны.
Перед ним простирались три тысячи километров песка. Под этими барханами спали вечным сном римские легионы Аэлия Галла [50] Имеется в виду военный поход римского полководца Аэлия Галла в Южную Аравию в 25–26 гг. н. э.
и христиане Первого крестового похода Рено Шатильонского. [51] Рено Шатильонский (1143–1187) — барон, крестоносец; напал в начале 1187 г. на мусульманский караван, шедший из Каира в Дамаск, чем спровоцировал объявление Саладином священной войны. Попал в плен в Тивериадском сражении, в котором Саладин нанес сокрушительное поражение крестоносцам; отказался принять ислам и был казнен в числе 200 других захваченных в плен рыцарей.
Несколькими годами ранее он обнаружил их останки, увидевшие свет после восьми веков хамсина. [52] Горячий пустынный ветер в Египте и на Аравийском полуострове.
Иссохшие тела походили на порыжевший и почерневший пергамент, но доспехи и мечи были такими же чистыми и блестящими, как в 1206 году. Некоторые приняли смерть от собственного кинжала, чтобы избежать беспощадного солнца и пытки жаждой.
Всадник улыбнулся. Это был мир без жалости, созвучный его душе. Мир-воин. Само солнце метало в него миллионы своих мечей.
Он заметил сокола.
Тот приближался, отвесно падая сквозь пекло неба, как крылатый черный камень, затем снова взмыл вверх, с плавной легкостью, презрев законы всемирного тяготения, и описал один круг, затем другой, всякий раз все уже, всякий раз все ниже, точно кружил над добычей, привлекая к ней взор охотника.
Всадник тронул верблюда, который сначала отступил назад и напрягся, чтобы высвободить копыта из песка, потом шагнул вперед, мерно покачиваясь и скользя; человек и верблюд спустились к подножию бархана, где их уже ждали спутники. Они устремились в ту сторону, куда указывала им своими нисходящими спиралями хищная птица. Двое спутников следовали за хозяином сокола — никто никогда не скакал впереди него, ни в мирное время, ни на войне.
Они сразу же заметили рощицу колючих кустарников и тех смиренных, но стойких кустиков, что не боятся ни засухи, ни ветра, бедных родственников благоуханной босвелии, в изобилии растущих на склонах Хаддана — их смола с незапамятных времен является предметом торговли.
Барханы стали более низкими и пологими, показался колодец и полоска песка, из-за присутствия воды сменившего желтую окраску на серую. Почва стала твердой и каменистой, темноватой, вновь вступая в вулканическое сообщничество с глубинными источниками. За колодцем начинались густые заросли абала и оазис с величественными и высокомерными пальмами. Подняв глаза к солнцу и прикрыв их ладонью, всадник увидел над головой алое зарево и черную стрелу. Впервые с начала охоты он улыбнулся. Добыча, видимо, была там, за пыльными деревьями.
Он услышал звуки дудки.
Мальчишка-пастух сидел на корточках на песке, в окружении серых, белых и коричневых коз, что паслись под пальмами.
Они подъехали со стороны солнца и внезапно вынырнули из ослепляющего света, так что мальчик не видел их приближения. Когда он их заметил, они уже остановили своих верблюдов. Он продолжал играть.
Всадник молчал, а двое его спутников держались чуть позади — им предстояло дожидаться, пока он не получит свое славное удовольствие. Он оттягивал момент, давая желанию вырасти и возмутить его кровь.
Тогда подросток поднял глаза и по выражению их лиц решил, что они хотят пить. Он, улыбаясь, показал им на колодец. Но они не пошевелились и продолжали смотреть на него с высоты своих верблюдов горящими алчущими глазами — и он понял. Он положил дудку на землю и умоляющим, нежным взглядом попросил смилостивиться над ним.
Читать дальше