Михаил Чулаки - Праздник похорон

Они вернулись к мамочкиной кровати.

— Да, грузовичок, — тоном знатока подтвердила Света. — Ну давай.

И она решительно сдёрнула с мамочки одеяло.

Рубашка на ней совершенно некстати оказалась задранной. Владимир Антонович поспешно отвернулся и попытался одёрнуть подол — но рубашка сбилась под спиной и не поддавалась.

— Да чего, поздно ей стыдиться! — громогласно объявила Света.

— Наоборот, только сейчас и стыдиться! — яростным шёпотом ответил Владимир Антонович. — Только молодым можно себя показывать!

— Ишь — молодым… — Света приняла на свой счёт и хихикнула. — Судно надо сначала вытащить. Приподними, чтобы не расплескать, а я вытяну.

Владимир Антонович уже не мог отворачиваться, не мог не касаться жирного дряблого тела, не видеть складок на животе, разбухших вен на ногах. Мамочка была неподъёмна, оторвать её от кровати не удавалось, руки скользили — он делал тяжёлую работу, и оставалось одно желание — справиться! Да, не позавидуешь здешнему персоналу! У грузчиков работа легче. Тем более мамочка пришпилена аппаратом вытяжения, на бок её не перевернуть.

Рывком Владимиру Антоновичу всё же удалось на миг оторвать мамочку от кровати, Света выдернула разом и судно, и простыню. Мамочка вскрикнула от боли, но Владимир Антонович не обратил на это внимания — нужно было справиться во что бы то ни стало, остальное значения не имело!

— Ещё раз подними!

Владимир Антонович рванул мамочку вверх снова, она опять закричала, а Света в этот миг веером необычайно ловко пустила чистую простыню, продёрнула под спиной, расправила — да, большое нужно умение, у Владимира Антоновича ни за что бы так не получилось.

Оказавшись на чистой простыне, мамочка ободрилась.

— Как в ванне стало, — сказала она, и это была одна из самых удачных её фраз за последние годы. Действительно же, чувство чистоты, чувство прохладной простыни должно напоминать погружение в ванну.

— Ещё поездит грузовичок, — пообещала Света.

Владимир Антонович улыбнулся, как будто и он мечтает о том же. Да он, пожалуй, и мечтал в эту минуту, потому что так легко и приятно войти в роль любящего сына, чувствовать то, что полагается чувствовать.

— До свидания, мамочка. Завтра снова придём — или я, или Ольга. Лежи, поправляйся.

— Она смотрит… она приходит. Пусть батончики принесёт. И дочка её, такая девочка заботливая.

Сашка, стерва, и не навестила бабушку ни разу!

— Лежи. Тебе главное спокойно лежать.

— Да, хорошо. Лежать стало веселей.

О, господи! Как отозвался знаменитый лозунг. Как это? «Жить стало лучше, жить стало веселей!» Наверное, в своё время верноподданные покойники переиначивали так: «Лежать стало лучше, лежать стало веселей!»

Владимир Антонович со Светой пошли к выходу. Со всех коек неслось:

— Доченька!.. Подойди!.. Человека надо!..

Света не обращала внимания на молящих старух. Теперь Владимир Антонович даже не очень её осуждал: сколько их тут? Двадцать? Или тридцать? Ну-ка пойти всех подряд перестелить! Он взмок, пока с одной справился.

В коридоре Света повернулась к Владимиру Антоновичу и спросила с неожиданной для неё задумчивостью:

— Ну что будем делать? Надо было тебе сразу просить — до того, как лебёдку эту навинтили. Чтоб её от окна отъехать. Теперь-то трудней. Она ж цепляет, лебёдка, а проходы у нас — видал?

Владимир Антонович вспомнил, что и в самом деле мамочка лежит у окна. Он и не обращал внимания, потому что темно на улице.

— А зачем — отъехать?

— Да так. Это как хочешь. Кто-то воздуха боится. Форточку когда открывают. Кто-то простужается, а кто-то и нет.

Света говорила как-то странно. И зычность её куда-то девалась, почти вполголоса объяснялась.

Если б она спросила совсем прямо, наверное, и Владимир Антонович ответил бы прямо. Что-то ответил бы… А так оставалась возможность не понимать.

— Да она дома открывает форточку. Сама говорит, что свежий воздух полезен. Вечно нас гулять гонит.

— Ну раз любит…

— Так ведь кто-то ж будет лежать под окном. Если все не захотят…

— Кто-то, родичи, очень хотят, чтоб от окна отъехать, а кто-то и не очень.

Нужен был какой-то довод. Чтобы совершенно понятно, почему не нужно передвигать мамочку. Веский понятный довод.

— Раз уже лежит, раз наладили вытяжение… Теперь если двигать, можно только навредить. Что-нибудь сдвинется в переломе. — Постепенно он говорил увереннее. — Главное, чтобы как следует срослась нога! Из-за этого нельзя рисковать! Тем более двигать койку трудно, проходы узкие, обязательно заденет этим краном подъёмным. А главное, чтобы срослась нога!