Нина Шалыгина: Путёвка в бархатный сезон

— Лисёнок! Открой! Выслушай меня! Открой! Любопытство, что же он скажет, взяло перевес над обидой.

— Ну, во-первых, здрасьте! Как это ты тут появилась?! Звонила же, что не получается с путёвкой! А ты что, на меня обиделась? Так это я так, от нечего делать с Кларой хожу. Ну, обстоятельства! Лисёнок! Ты не будешь против, если мы никуда не будем вместе ходить?

— Как это, никуда?

— Ну, на «нафтусю», в столовую, на теннисный корт.

— На танцы-шманцы, в солярий, на базар… — в тон ему продолжила Елизавета, и в её голосе появились угрожающие ноты. — Вместе только на кровать?! Да?

— Понимаешь, Клара работает с моей женой в одном отделе. Не можем же мы такой ерундой испортить всю оставшуюся жизнь!

— Испортить? А что было в первое лето? Помнишь? Давай, вспоминай! Приехали, значит, мы в Москву, и что ты мне сказал? Ага! Вспоминаешь? А сказал ты буквально вот что: «Пойдём прямо ко мне и скажем моей мымре, что любим друг друга. Поселимся пока что на даче, она у меня со всеми удобствами. А потом с квартирой похлопочу. Бульку я с собой заберу. Как раз повод, чтобы мне от своей мымрочки рвануть. Зачем жить и мучиться? Детей нет, любви нет, уважения нет». А сейчас всё это появилось?

— Но ты тогда сама не согласилась. Сказала, что тебе от твоего бугая будет трудно отвязаться. Что он дачу найдёт и всех, как куропаток, перестреляет. Да и дочь твоя слишком отца любит.

— Знаешь что? Слышать ничего не хочу. Я веду себя на курорте без тебя, как самая честная женщина, десять дней бархатного сезона прошло, сколько мужиков вешалось! И вдруг появляешься ты с этой облезлой кошкой и мне предлагаешь встречаться только под одеялом? Вали отсюда! Понял! И чтобы ноги твоей больше здесь не было!

Когда за ним захлопнулась дверь, она разрыдалась. Рыдания были злобными, а значит, краткосрочными. Быстренько умылась, подновила макияж, надела свой самый соблазнительный уличный наряд, лёгким шагом отправилась одна вкушать эту самую противную нафтусю. По ступенькам летела так, что сама не заметила, как оказалась в бювете. Ей представлялось, все глядят на неё насмешливо, что она — одна. Быть одной на курорте считалось, с её точки зрения, просто неприличным. Всё проходило, как во сне. Машинально пошла на базар, автоматически накупила гору фруктов. Никого не видела, никого не слышала. И только когда отяжелевшая сумка напомнила своим весом, что её надо нести вверх на гору, Лиза стряхнула с себя печаль:

— Хватит! Разнюнилась! А ну посмотрим, как я выгляжу со стороны?

Расправила плечи, мотнула тугими кудрями и раскованной походкой пумы, не спеша, стала подниматься по ступенькам. Что на курортном языке означало: «А ну-ка, мальчики! Налетай! Я — свободна!»

И налетели. Сразу трое. Втроём несли один торт. Предложили на время поменяться. Пусть она, мол, несёт их торт, а они её, такую тяжёлую для её кукольной фигурки, сумку. Так и сказали — кукольной! А ещё предложили после ужина пойти с их компанией на танцы, а после — в их комнате оприходовать с ними и с Наташей с Ириной торт «Карпаты», который лежал в той коробке. А к нему — армянский коньяк «три звёздочки». Не одну бутылку.

На танцах она была, как в бреду. Подходил Володя её приглашать, но её новые знакомые его оттеснили. И они вшестером в этот танцевальный вечер не расставались ни на минуту. Первыми образовывали танцевальный круг, играли с массовиком-затейником во все игры. Краем глаза Лиза видела стоящего со своей Кларой у стены Володю и радовалась его унижению. Как будто не его она любила все прошедшие четыре года.

Женя и Ирина, Сергей и Наташа, она и Геннадий. Вот что хотелось ей считать главнейшим в этот вечер. Гену она не выбирала, он сам её выбрал. Как оказалось, Женя и Сергей своих партнёрш нашли уже давно, что на курортном календаре означало «почти со дня приезда».

Лизе с Геннадием было легко. Он прекрасно танцевал, был остроумнее двух других. Все трое оказались, как и она, строителями. Три начальника строительных участков в далёком жарком городе Навои. Потом под веселье дружно съели торт с коньяком. Танцевали уже в палате. Мужчины разговаривали почти всё время с ней, отчего две других девушки дули губки, пытаясь свернуть разговор со строительной темы.

После отбоя им настойчиво постучали. Надо было расходиться. И тогда Женя без обиняков сказал ей напрямую:

— Тебе придётся взять с собой Гену, потому что обе наши палаты на сегодняшнюю ночь заняты. Вы образуете третью пару. Ты, как говорила, живёшь в одноместном номере. Это — шикарно. Так что — по домам!