Кауи Хеммингс - Потомки

Над Коолау сияет солнце. Со стороны Уайманало наползают облака, принося в нашу долину жару.

— Когда ты продашь землю, мы сможем купить имение Дорис Дьюк? — спрашивает Скотти. — А еще я хочу иметь своего слугу-самоанца. Ты мне его наймешь?

— Нет, — отвечаю я.

— А можно мне будет взять мамины бриллианты?

Я оборачиваюсь. Скотти сидит на кровати и изучает содержимое ящиков прикроватной тумбочки Джоани. Она фотографирует их содержимое, и у меня возникает чувство, что эта комната — место, где недавно было совершено преступление.

— Нет, нельзя, — отвечает ей Алекс.

— Почему?

— Потому что ты маленькая эгоистичная гадина, да бриллианты на тебе от ужаса рассыплются в прах!

— Алекс!

— А пусть не болтает глупости. Плевать мне, что ей десять лет! Когда мне было десять, я уже знала вкус пива. Ей давно пора повзрослеть. Скотти, перестань без конца фотографировать! Что ты все время снимаешь? Тебе нужна фотка побрякушек на память?

— Да, — отвечает Скотти. — Ну и ладно, когда мама вернется, я у нее спрошу.

Она кладет на тумбочку фотоаппарат и новенький снимок и задвигает ящики. На снимке поблескивает жемчуг, фальшивый и настоящий. Бриллианты — фальшивые и настоящие. Витые ожерелья.

— Нам пора, — говорю я. — У нас очень мало времени. Так что давайте без глупостей.

— Почему мало времени? — спрашивает Скотти.

Я оставляю ее вопрос без ответа, подхватываю сумки и быстрым шагом иду в гараж. Девчонки идут за мной, на ходу продолжая переругиваться.

— Если хочешь знать, у меня на компе есть игра, где я отстреливаю уличных девок, — говорит Скотти, — так что думай, что говоришь.

— Ей-богу, — говорит Алекс, — ты просто ненормальная. Тебе нужно принимать успокоительное.

— Сама принимай, — отвечает Скотти. — Лекарство от прыщей. Вон у тебя на подбородке, целый вулкан. Скоро взорвется, как Мауна-Кеа.

— Мауна-Кеа — спящий вулкан, дура.

— Сама дура.

— Ты даже не знаешь, что такое спящий вулкан, Скотти.

— А ты знаешь?

— Да заткнитесь вы! — ору я, чувствуя, что сейчас ужасно похож на своего тестя.

Я запихиваю сумки в багажник, думая о том, что же в самом деле делать с вещами Джоани, ее драгоценностями, одеждой. Разумеется, Скотти получит эти бриллианты. Но пока ей рано об этом знать.

— Где Сид? — спрашиваю я. — Почему я должен вечно искать этого кретина?

— Не смей его так называть, — говорит Скотти.

Сид выходит к нам через заднюю дверь.

— Ты все запер? — спрашиваю я.

Он идет назад, и я слежу за ним глазами — убедиться, что он защелкнул замок.

— Это мое место! — вопит Скотти, но Алекс, не обращая на нее внимания, открывает переднюю дверцу и садится рядом со мной. Скотти вцепляется в сиденье, и я вмешиваюсь и велю Алекс перебраться на заднее сиденье. Пока она не вышла, я тихо ей говорю:

— Разве я не просил тебя помочь мне со Скотти? Ты ведешь себя как полная дура. Хватит. Возьми себя в руки.

Я сижу за рулем и обвожу взглядом все, что хранится в гараже. Сколько здесь убирать, выносить, выкидывать!

Сид садится сзади. От него так сильно несет табаком и марихуаной, что я невольно сдерживаю дыхание. Скотти усаживается рядом со мной и застегивает ремень. «Поехали», — говорит она, и, хотя я страшно нервничаю и готов в любой момент взорваться, я включаю зажигание. Я еду в эту странную поездку и надеюсь, что все будет хорошо.

Очередь к стойке досмотра ручной клади оказывается длиннее, чем я ожидал. Тем не менее люди в очереди стоят спокойно и кажутся довольными, что меня раздражает. Нет ничего хуже, когда ты кипишь от злости, а все вокруг спокойны. Сотрудники службы безопасности проверяют содержимое каждой сумки и чемодана, хотя рейс внутренний.

— По-моему, они так самоутверждаются, показывают всем просто, какие они важные, — ворчит Алекс. — Тоже мне «безопасность».

Слава богу, моя дочь не спокойна и не довольна. Мы наблюдаем, как офицер проверяет сумку женщины впереди. Волосы у нее белые и кудрявые, а спина сутулая, на ней бугор размером с каску. Офицер встряхивает какой-то пакет, после чего швыряет его обратно в сумку. А если там граната? Проверяете, так проверяйте как следует!

Четырех парней, стоящих впереди, спрашивают, где у них обувь.

— Нам сказали, что ее нужно будет снять, — говорит один из них. — Так мы пришли без обуви.

— Во дают! — громко произносит Скотти.

Парни оглядываются на нее. У всех на шее висят ожерелья из акульих зубов, у всех плоские и твердые животы. Один держит в руке укулеле [41] Гавайский музыкальный инструмент, нечто вроде маленькой гитары. , на правой ноге у него татуировка, знак какого-то племени. На другом майка с узкими лямками, съехавшая так, что видно почти весь голый бок, черный сосок и густые волосы под мышкой. Я отворачиваюсь от Скотти, делая вид, что она не со мной.