Перихан Магден - Компаньонка

Потом начинается следующий сон. Рядом со мной — мама. Голая до пояса, она моет посуду у меня на кухне. Мне неприятно видеть ее обнаженную грудь. В квартире соседки кто-то шепчется. Третий час ночи. Слышно, как они выходят из квартиры и вызывают лифт, стараясь не шуметь. Смотрю с балкона. Вскоре внизу появляется парочка: карлик и карлица со светлыми взъерошенными волосами. Оба садятся в машину и уезжают. На карлице джинсовая рубаха и брюки. Приходит в голову жуткая мысль: наверное, моя соседка тайком сдает свою квартиру для свиданий. Мне делается противно. Соседку хочется убить.

Внезапно просыпаюсь. Вытащив ногу из-под Дональда Карра, выскакиваю с кровати. О господи! Что я наделала! Мне следовало уйти с корабля до рассвета. В панике замираю, скрестив на груди руки. Что же делать? Карр шевелится, и я прихожу в себя. Беззвучно, как мышь, надеваю ботинки. Схватив с пола синюю банку, бросаюсь прочь из каюты.

Если не успею забрать свои вещи, ничего. Надо немедленно бежать отсюда. Поднимаюсь по лестнице на палубу. Мы еще стоим в порту. Я должна торопиться.

Роскошный черный лимузин возникает ниоткуда перед кораблем. С замирающим сердцем стою, чтобы увидеть, кого он привез. Шофер открывает дверь. Высовывается изящная ножка Мэри Джейн Праймроуз. Она в бежевом льняном костюме. Привлекательна и строга. С заботливой улыбкой смотрит на девочку, которую вытаскивают из другой двери. Санитар в белом несет девочку к кораблю, как драгоценную вазу: вот они поднимаются по трапу. Девочка сразу замечает меня. Радостно машет тоненькой ручкой. Лицо ее сияет от радости. Она любит меня.

Следом за ними по трапу взбираются известный писатель со своим любовником. Любовник слишком долго пробыл под весенним солнцем: нос у него сгорел и стал ярко-красным. Теперь смотрится совершенно несуразно на его совершенном лице.

Девочка слезает с рук санитара. Бежит ко мне. А я все еще пытаюсь думать о другом. Бросаю синюю банку с палубы в море. Руки девочки у меня на шее. Запах ее волос заполняет мне легкие. Как я соскучилась по ней. Нежно целую ее в шейку: «Детка, ну вот ты и вернулась».

У нее отдохнувший вид. Нет кругов под глазами. На лбу — челка дьявольским треугольником. Глаза пристально рассматривают меня. Она шепчет мне на ухо:

— Так боялась, что ты уйдешь с корабля.

— Не говори глупостей, — отвечаю я. — Давай пойдем отсюда.

Мэри Джейн снисходительно следит за нами. Она не одобряет эту сцену примирения. Что ты, блондинистая кукла, понимаешь в жизни? В этой игре мы не можем выбирать следующий ход.

— Пойдем к тебе в каюту! Я соскучилась.

— Ты соскучилась по моей ужасной каюте на третьей палубе? По этой душной норе?

— Это все Тамарина жадность. В Барселоне писатель с любовником выходят. Скажу Мэри Джейн поговорить с Капитаном, чтобы мы переехали в их сюит. Нас будет разделять только одна дверь. Там нам будет очень хорошо.

— Ты, скорей всего, переселишься туда с бабушкой. Она сядет на корабль в Марселе.

Она растерянно спрашивает:

— Бабушка? Бабушка сядет на наш корабль?

— Ага. Я получила факс от Тамары.

— Тамара прислала тебе факс? Надо же, какая честь! Нашла для нас время среди своих хлопот… Ей еще и дядю нужно контролировать — что он там подписывает. Она, конечно, поведала тебе что-то важное.

Доходим до двери ее каюты:

— Слушай, пойдем в другое место, — говорю я. — В твою каюту мне тоже не хочется.

— С чего вдруг тебе в мою каюту не хочется? — обижается она. — Ну и куда пойдем? Сейчас слишком много народу везде.

— Просто не хочется, — говорю, и чувствую, как во мне нарастает злость. Вот мы и начали танцевать наше танго…

— Смотри, кто-то лежал в моей постели, — говорит девочка.

— Это была я.

— Потому что скучала?

— Ты закончила свою картину?

— «Танго танцуют вдвоем»? Ты и ее видела?

— Все. Я пошла в душ, — злюсь я. — Сегодня что-то жарко.

— Все надо скрывать?! — взрывается она. — Обязательно делать вид, что я ни вены себе не вскрывала, ни лекарство не пила! А ты не должна показывать, что соскучилась по мне? Я должна скрывать, что мне больно от того, что я тебя скоро потеряю? И, конечно, я не должна говорить о концертах, которые периодически устраиваю, когда напиваюсь? Давай забудем и о моем лунатизме! Давай продолжать делать вид, что я по-прежнему верю, что я все еще верю, будто надписи в бассейне сделала ты! Давай не будем ни о чем спорить! Давай делать вид, будто ничего нет и не было!

— Да, давай так и сделаем, — тихо говорю я. — Знаешь, мне невыносимы эти сеансы самокопания. Тебе, конечно, нравится играть в такие игры. Напитавшись ими, ты творишь чудеса у холста. Но мне от твоих игр плохо. А когда мне плохо, мне хочется сбежать.