Ник Хорнби - Как стать добрым

Ведь я была счастлива, пусть хотя бы на два часа в сутки. Гораздо счастливее, чем все эти долгие годы. Так мне казалось. Я смотрела крошечный телевизор Джанет. Я даже успевала прочесть газеты. Более того, за пару недель, проведенных здесь, я осилила семьдесят девять страниц «Мандолины капитана Корелли». Я заплатила за них, конечно, бессонными ночами, волнуясь о детях. Но, спешу добавить, эти часы вполне себя окупили. В первую ночь своего пребывания на квартире Джанет я проснулась в поту после кошмара и поняла, где я нахожусь. И еще я поняла, где меня в данный момент нет — у постели моих детей. Я тут же наспех оделась и выскочила из дому для того, чтобы услышать сопение спящих детей. Потом были несколько бессонных ночей: я просыпалась ровно в 2.25, чувствуя себя осиротевшей и одинокой. Да, я ощущала сиротство, одиночество, вину и, в довесок ко всему, жуткий страх и беспокойство, после чего мне требовалось немало времени, чтобы снова заснуть. И все же я просыпалась утром со свежей головой.

На третью неделю своего проживания в квартире Джанет я пришла домой и застала Тома за телевизором с каким-то новым мальчиком. Приятель Тома представлял собой одутловатого ребенка с прыщом у носа и типичной мальчишеской челкой, которая лишь подчеркивала его непривлекательность. «Встречали подобные рожи? — словно бы говорила челка. — Так вот, посмотрите — одна из них перед вами!» Этот мальчик в моем понимании никак не походил на друга Тома. Его друзья имели совершенно иной внешний вид. Это были мальчишки совсем иного типа — с приятной и удачной внешностью, к тому же умеющие себя подать. Последнее было особенно важно для Тома — то есть они были «клевые», а прыщи, избыточный вес и мохнатый свитер «позорной» коричневато-белой расцветки вызывали у него меньше интереса, чем у кого-либо в целом свете. Они были ниже его внимания, как будто не существовали и не имели с ним ничего общего.

— Привет, — задушевно сказала я. — Кто это у нас в гостях?

Толстый мальчик недоуменно посмотрел на меня, затем огляделся по сторонам, словно пытаясь отыскать следы присутствия незнакомца. К прискорбию, помимо своих явных недостатков, он обнаруживал еще и какую-то замедленность в поведении. Передо мной был образчик того, что в школе у Тома называется «тормоз». Отвратительное, жестокое прозвище, за которое я не раз отчитывала Тома. Однако сейчас передо мной сидел явный представитель этой униженной и оскорбленной касты. Дальше все было как в анекдоте. То есть, даже исследовав комнату долгим и не очень сосредоточенным взором, он упорно не проявлял желания отвечать на мой вопрос. Убедившись в полном отсутствии посторонних, он старательно избегал ответа. Или прикидывался глухим.

— Кристофер, — пробормотал за него Том.

— Ну, здравствуй, Кристофер.

— Здравствуйте.

— Останешься у нас на чай?

Он снова уставился на меня. Нет. Ни в коем случае. Он не клюнет на мою уловку.

— Тебя спрашивают, чай будешь пить? — перевел ему Том.

Я ощутила внезапный укол жалости. Мне дважды стало стыдно — за себя и за Тома.

— А что, Кристофер глухой? — осторожно поинтересовалась я.

— Нет, — высокомерно ответил Том. — Только толстый.

Кристофер повернулся к Тому, смерил его взором и как-то вяло толкнул в грудь. Том посмотрел на меня и покачал головой, что можно было перевести приблизительно как: «Невероятно. Он сделал это».

— Где папа?

— В комнате ГудНьюса.

— А Молли?

— Наверху. У нее тоже гости.

— Подружка?

— Типа того.

Молли в самом деле была у себя. У нее в гостях находилось то, что можно назвать женским эквивалентом Кристофера. Новая подружка Молли. Серый мышонок с блеклым личиком, очочками и недвусмысленным ароматом. В комнате Молли так еще никогда не пахло: в воздухе клубилось настоящее ведьмино варево. Команда «Газы!» плюс нечто подобное были здесь вполне уместны.

— Привет. Я Хоуп.

Боже мой. Хоуп. Здесь была сверхъестественная несобранность — предмета и имени Хоуп [47] Надежда (англ.). — вопиющее предупреждение всем грядущим родителям.

— Я пришла поиграть с Молли. Мы играем в карты.

В отличие от Кристофера, Хоуп проявила себя необыкновенно словоохотливым существом.

— Сейчас моя очередь.

Она старательно положила карту на кучку.

— Тройка бубей. Теперь твой ход, Молли.

Молли перекрыла ее своей картой.

— Пятерка треф, — прокомментировала Хоуп.

Хоуп была настолько же разговорчива, насколько молчалив Кристофер. Она сопровождала словами каждое свое действие. Она комментировала все, что происходит у нее перед глазами. И при этом избегала сложных предложений. Представьте Дженет из «Дженет и Джон». Представили? Тогда вы меня поймете.