Януш Вишневский - Любовь и другие диссонансы

Анна была уверена, что поступает правильно. Она заедет сейчас за Струной, и они направятся в аэропорт, чтобы улететь ближайшим самолетом в Санкт-Петербург. А от Пулково до Царского Села рукой подать.

Провела по губам яркой помадой, брызнув любимые «Шанель» на шею и запястья, и громко хлопнула дверью, словно прощаясь со своим прошлым.

Подумать только! Духи существуют с 1920 года и по-прежнему несут на себе отпечаток новизны — и таланта. До Шанель никому не приходило в голову отказаться от цветочных запахов: женщины благоухали гелиотропом, гарденией, жасмином или розой, а смеси запахов, даже самые резкие, моментально выдыхались. Ее духи были революционны не только по запаху, но и по его долговечности. Но свою маленькую революцию Шанель совершила — Анна была в этом убеждена — благодаря любви. У нее был тогда роман с великим князем Дмитрием Павловичем, а Эрнест Бо, химик-парфюмер, разработавший для нее эту формулу, юность провел в Санкт-Петербурге при царском дворе, где служил его отец.

С удовольствием вдохнула аромат. Струне он наверняка знаком и не может не нравиться.

Легко запрыгнула в машину. Она испытывала такое сильное возбуждение, словно недавно стала женщиной и только что узнала, что такое оргазм.

Поставила диск Андреа Бочелли, подарок Марины Петровны. Анна знала, что Бочелли ослеп еще мальчишкой, после игры в футбол, где получил небольшую травму: эта травма усугубила проблемы со зрением, которые он испытывал с раннего детства. Его призванием стала музыка, в которой он наиболее полно мог выразить себя и всю гамму нерастраченных чувств.

Вскоре Анна подъехала к отелю, где жил Струна. Узнала у портье, в каком он номере.

«Пятьсот пятнадцать — снова пятерки, значит, все будет хорошо», — решила она.

За этой дверью начинается ее новая жизнь, новое дыхание.

Робко стучит. Дверь отворяется. Небритый, серьезный Струна на пороге. Поцелуй, дерзкий и нежный одновременно.

Кожаный диван, на котором Анна, сбросив одежды, улетает в другие миры.

Ее послушное тело движется ритмично — она прижимается грудью к груди Струны, разводит и сводит бедра, откидывается на спину, ее губы открываются и принимают в себя все — его плоть, его палец, его язык. Она закусывает нижнюю губу и дышит прерывисто, выгибая узкую спину. Ее тело ведет себя правильно, но голова — ах, голова! Она улетает на далекий удивительный остров, она так давно мечтала об этом, и теперь появился человек, он украл ее голову, украл ее сердце — и это настоящее счастье.

Придя в себя, уткнувшись ему в шею, вдыхает его запах.

— Я хочу показать тебе Петербург, вернее, Царское Село. Поедешь со мной? — прошептала с дрожью в голосе.

Он молча поцеловал ей пальцы. Потом тихо спросил:

— Ты уверена, что можешь… оставить свой дом и вот так, запросто, поехать со мной в Петербург?

— Не знаю, Струна, — ответила она, — я уже несколько дней ни в чем не уверена. Но точно знаю одно: я хочу быть с тобой. Именно там и именно с тобой. Ты согласен?

Они выпили кофе сели в машину. Струна был в голубой водолазке, которая очень шла к его глазам. По дороге в аэропорт им пришлось несколько раз сворачивать на обочину: они целовались — так самозабвенно, словно от этого зависела их жизнь.

Струна гладил ее грудь. Для нее в этот момент все было связано с ним, с его руками, голосом. Она забыла о приличиях и жаждала соединиться с ним немедленно. Она стонала и кусала себе руки, затихала и плакала, и снова отдавалась.

Они стали единым целым. Двухголовым существом с четырьмя ногами и руками. Сиамскими близнецами. Она никогда не любила свое тело, но их общее тело нельзя было не любить. Он источало аромат манго, его сок был медом, карамелью, густыми сливками из молока лучших голландских коров. Четыре бедра, сорок пальцев, губы, лица. Анна шептала, задыхаясь, слова Суламифь: «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви».

— Мы ведь знали друг друга тысячу лет, — говорит Анна.

Струна кивает.

Во вторник купить билет в Санкт-Петербург легче, чем в пятницу, когда все работающие в Москве питерцы возвращаются домой.

Оставив машину на стоянке. Анна и Струна вбежали в здание аэропорта Шереметьево, поминутно останавливаясь, чтобы, обняв друг друга и поцеловавшись, убедиться в том, что они вместе. Как и предполагала Анна, свободных мест в самолете было много, и в их ряду никого больше не было. Пока самолет находился в воздухе, Струна не выпускал ее из своих объятий. Губы у нее распухли от его поцелуев, но ей это нравилось. Очень.