Януш Вишневский - Любовь и другие диссонансы

Вино действительно было неплохое, и я всего лишь имел в виду, что оно не то, о котором рассказывал официант. А мой тон вовсе не был агрессивным, скорее, шутливым. Меня не интересовала истина, по крайней мере, в данном случае. И я не ожидал от Арины такой реакции. Может быть, в темноте не просто лучше слышишь, но слышишь больше, чем следует? А еще набираешься смелости высказать то, чего никогда не скажешь в глаза.

Я заметил, что голоса посетителей стихли. Вместо арфы теперь звучала восточная музыка, какую я часто слышал на занятиях аутогенной тренировкой в Панкове.

— Ресторан закрывается? — спросил я Арину.

— Нет, что вы! В субботу он работает, пока не уйдет последний клиент. Просто люди сейчас заняты друг другом, поэтому так тихо.

— Что вы имеете в виду? — не понял я.

— Они целуются, обнимаются, раздеваются, некоторые женщины опустились под столики между коленями своих мужчин, другие — между коленями чужих мужчин. А какие-то мужчины — между коленями женщин.

— Вы шутите? — прошептал я недоверчиво.

— Думайте, что хотите. Но ведь многие мужчины мечтают объединить ужин с сексом. С вами такого не бывает? — ответила она.

— Нет, — возразил я с улыбкой. — Потому что такой ужин был у меня неделю назад в одной квартире недалеко от Кракова. Проделывать такое в ресторане мне, признаюсь, не приходило в голову. Они действительно так себя ведут? — спросил я и сунул руку в карман пиджака. Там должен был лежать плоский коробок фирменных спичек из гостиницы. Я был уверен, что не сдал их в гардероб, когда мы входили в ресторан.

— Что это вы делаете? Брюки расстегиваете? — шепотом спросила Арина, касаясь туфлей моей ноги.

— Нет пока. Ищу спички.

— Прошу вас, не надо! — воскликнула она, встала, уселась мне на колени и, схватив меня за руки, прижала их к своей груди, шепча: — Умоляю, не делайте этого…

Тут мы услышали мужской голос, который спросил, не нужно ли нам что-нибудь. Это был точно не официант.

— Да, нужно, — ответила Арина, — свежей малины с горячим шоколадом. — Она сидела у меня на коленях, не выпуская моих рук: — Струна, вы иногда похожи на маленького мальчишку-сорванца, такого, как мой младший брат Ваня. Всё вам интересно, но вы ничего не принимаете на веру, всё хотите потрогать, разобрать на составные части и посмотреть, что внутри. Совсем как ребенок. Сколько вам лет?

— В августе будет сорок три…

— Фу! Старик!!! — прошамкала она, пародируя голос той старушки.

Официант принес малину с шоколадом. Арина попросила его отдать ее мне, и я ощутил в руках стеклянную креманку, от которой пахло какао. Арина встала с моих коленей, но почти сразу уселась на них снова и, не взяв у меня малину, принялась связывать мне руки.

— Что вы делаете? — спросил я.

— Спички детям не игрушка.

— А чем вы меня связываете?

— Своим чулком.

Потом она засовывала пальцами малину мне в рот, слизывала шоколад с моих губ, брала ягоды языком с моего языка, а я умудрялся отвечать на ее вопрос, зачем сюда приехал. Когда я закончил рассказ о Дарье, она развязала мне руки и сказала печально:

— Господин Струна, вы не просто безумец. Будь вы моим парнем, я держала бы вас под замком, чтобы никто не украл…

И отправилась в туалет «привести себя в порядок», а я подозвал официанта и попросил принести счет. Он сказал: «Его уже оплатила ваша дама…»

Потом мы гуляли по улицам, держась за руки. Было поздно, и мне не хотелось возвращаться в гостиницу на метро. Я позвонил портье и попросил прислать за мной машину, сообщив, что нахожусь в каком-то парке с детской игровой площадкой вокруг раскидистого дуба. И передал трубку Арине, чтобы она назвала адрес. Дул теплый ветер, и почему-то пахло ландышами. Арина села на качели, а я расположился у ее ног на траве.

— Струна, вы не напоете мне еще раз Мендельсона? — вдруг попросила она.

Я согласился. Она мне подпевала. Мы умолкли, только когда услышали гудок автомобиля.

Это оказался белый американский «Крайслер». В салоне, отделенном от шофера стеклянной перегородкой, можно было разместить человек двадцать. Как только мы тронулись, шофер опустил жалюзи. Сначала мы направились к дому Арины. Она взяла у меня пиджак, укрыла им свои колени, положила голову мне на плечо и гладила пальцами мои ладони.

Я ощутил что-то вроде дежа-вю, как будто снова ехал к родителям Дарьи. Такой же район с обшарпанными домами, такая же разбитая дорога, упирающаяся в такую же помойку… Наверное, лимузин выглядел тут словно карета, каким-то чудом заехавшая в крепостную деревню.