Дуглас Коупленд: Планета шампуня

А вот что представляю я: я сажаю в землю аккуратно срезанные волоски Анны-Луизы, как какие-нибудь тоненькие стебельки высушенных цветов, и наблюдаю как из них вырастают подсолнухи. Или: я зарываю в землю карманный калькулятор, набрав на жидкокристаллическом экране ее имя, а потом смотрю, как из земли бьют стрелы молний. «А слабо нам с тобой открыть ресторанчик с „морепродуктами“?» — говорит Анна-Луиза, когда ей охота меня помучить. И это любовь.

Занятия закончились, и Анна-Луиза утопает в черной обивке сиденья моего «ниссана» — иначе Комфортмобиля, — теребя игральную карту с дамой пик, которая болтается на шнурке у нее на груди: так, пустяковина, мой самодельный сувенир, врученный ей в прошлую субботу. Она окунает меня в теплые, пропитанные запахом жевательной резинки без сахара волны дыхания, и мы с ревом отваливаем от дверей колледжа.

— Господи, до чего же уродливое строение, — говорит она, провожая взглядом отступающий вдаль главный корпус Ланкастерского муниципального колледжа. — Сразу видно, что архитектор — мужчина.

Она права. Ланкастерский колледж, сложенный, как это было принято в семидесятые, из грубых цементных кубов, напоминает нагромождение вышедших из строя кондиционеров, соединенных между собой короткими и узкими решетчатыми переходами — такие устраивают хомячкам в клетке, чтобы бегали туда-сюда. Фасад колледжа «облагораживает» увеличенное в десять триллионов раз подобие молекулы лексана из стальных додекаэдров, образчик городской скульптуры, которому самое место было бы в прежней, коммунистической Германии перед штаб-квартирой «Штази».

— Да, вид у него мрачноватый, — соглашаюсь я.

— Полный мрак. Если кто захочет снять кино про мрачное, беспросветное будущее, натуру искать не надо — вот она!

Учеба.

Анна-Луиза учится на коммерческом, на втором курсе. Я на втором курсе по специальности управление отелями/мотелями. Оба мы, ясное дело, студенты Ланкастерского колледжа -фабрики по выпуску интеллектуального молодняка, нашего местного Гарварда в масштабах округа Бентон.

Мне кажется, у моей специальности — отели/мотели — есть будущее. Я вообще люблю гостиницы, потому что в гостиничном номере у тебя нет биографии, никакой истории за спиной — только твоя суть. У тебя такое чувство, будто весь ты сплошь потенциал, и тебя вот-вот всего перепишут заново, будто ты новехонький, чистый лист, 8/4x11 дюймов белой бумаги. Без прошлого.

Десять лет назад, когда мне было десять, а Дейзи восемь, — вскоре после убийства Джона Леннона (Джасмин как раз улеглась в окружную больницу рожать Марка), — дед с бабкой уволокли нас с Дейзи в гостиницу на Гавайях. Мы приземлились в Гонолулу поздно вечером, и пока ехали по авеню Калакауа в Уайкики, я впал в глубокий, пропитанный экзотическими ароматами сон. Помню, что утром, когда я проснулся и вышел в вестибюль на первом этаже, я испытал такое чувство свободы и раскрепощения, которого с тех пор, кажется, уже больше не испытывал. Мою бело-розовую, континентальную кожу обдувал тихоокеанский бриз, и я вдруг заметил, что гостиница-то без дверей, — накануне вечером я этого, видно, не понял. Представляете? Гостиница без дверей! Есть и такие. С тех пор, когда я думаю об идеальном месте, я знаю — это гостиницы.

Мы с Анной-Луизой плывем по белесым, «цвета топленого молока», равнинам, и нам в моей машинке хорошо и уютно ехать и вдыхать классную электронную музыку — песни удрученных жизнью молодых британских ребят. Мы летим сквозь солнечный воздух, мимо рощ полыхающих алым деревьев, мимо загонов, в которых лошади с храпом вскидывают головы, и 70-миллиметровое небо над нами большое и синее, как в картинке-головоломке, составленной минуту назад.

— Да, Тайлер, а гостиницу ты заказал? — спохватывается Анна-Луиза. Мы с ней собрались через уикэнд съездить в Британскую Колумбию.

— Заказал, заказал.

— Марджинальную? На другую я не согласна. Мне нужна «атмосфера». — Под словом «марджинальная» Анна-Луиза имеет в виду окрашенные ностальгической грустью, хранящие дух пятидесятых годов заведения, где официанток почему-то обычно зовут Мардж.

— Так точно.

— А называется как? «Бесстрашный зайчонок»? «Отважный утенок»?

— «Алоха» [4].

— И правда марджинальная. — Пауза. — Тайлер?

— Да-а?

— Ты моя тихая пристань.

— Ты мой торнадо, Анна-Луиза.

Природа вскоре кончается, и мы едем мимо издыхающего торгового центра «Риджкрест», наполовину скрытого фанерными щитами; автостоянка практически пуста, только лампочки в галерее под пирамидальной крышей отважно сияют. Навес перед входом в кинотеатр на восемь залов, где работает Анна-Луиза, показывает температуру и время: 52°F, 16:04 (по Тихоокеанскому часовому поясу).