Дуглас Коупленд - Эй, Нострадамус!

Если б мы встретились до школьной трагедии, вы бы, наверное, приняли меня за ходячую кладовую диких идей и предрассудков моего отца. Хотя вряд ли бы мы с вами разговорились — болтать зазря я не люблю. В любом случае вы бы решили, что перед вами самый обыкновенный школьник. И были бы правы. Я отличался от сверстников только тем, что был женат. И все.

С такими отцом и братом, как у меня, неудивительно попасть в «Живую молодежь». Поодиночке ее члены, может, и ничего. А вот вместе они теряли рассудок. Глядя на них, у меня пропадала всякая охота разговаривать.

Отец радовался, как ребенок, что Кент стал большой шишкой в «Молодежи», и за обедом обожал слушать его нудные рассказы о том, как растет организация, кто проповедует на улицах и сколько денег им пожертвовали на этот раз. Если они когда-нибудь и спорили, то только по мелочам. Должна ли, например, вода в ритуальном бассейне быть теплой, как кровь, или холодной, как лед, чтобы надо было превозмогать себя, когда в нее заходишь? Ответ: ледяной, конечно. Зачем доставлять себе лишнее удовольствие?

Те несколько обедов, на которые мы приглашали Шерил, прошли на удивление спокойно. Я все опасался, что Редж усмотрит в ней ведьму, но, к счастью, они неплохо поладили — наверное, потому, что Шерил умела слушать и не перебивала отца. Возможно, Шерил даже стала для Реджа образцом девушки, на которой ему самому стоило когда-то жениться, — глубоко верующая, которую не пришлось бы мучить и гнуть под себя всю жизнь, как мою мать.

После свадьбы мы лишь однажды отобедали вместе, а потом Кент уехал учиться в Альберту. К тому времени мой братец и его извращенцы «молодежники» уже начали шпионить за нами, однако я так и не знаю — рассказал ли Кент отцу про нас с Шерил. Подозреваю, что если и разболтал, то не со зла. Наши с Шерил отношения оказались бы в его рассказе месте на четырнадцатом — между, скажем, причитаниями о нехватке стульев для зала и изложением восторженного письма какого-нибудь голодранца из Дар-эс-Салама, который получает по пять долларов в месяц от семьи Клосенов.

На том последнем обеде отец общался со мной и Шерил как с детьми, а не взрослыми. Знал бы он, что мы женаты, то вел бы себя иначе, не столь высокомерно. После обеда я понял, что пора огласить нашу свадьбу. Я хотел пригласить всех в ресторан. А Шерил считала, что достаточно сделать пару звонков — и все.

Я дома. Джойс свернулась в мокрый комок и храпит у окна. Квартира у меня маленькая, настоящая конура, но Джойс не возражает. Видимо, для собаки грязная квартира куда приятнее, чем отдраенная до блеска. Неужели я развел грязь, чтобы отпугнуть окружающих? Нет, грязь — маленькая месть Реджу, свихнувшемуся на чистоте и опрятности. «Чистое жилище — услада для очей Господних…» Тьфу! Отец — единственный, кого я привел бы к себе на квартиру — просто чтобы насладиться ужасом в его глазах. Но с другой стороны, я поклялся, что Редж никогда не войдет в мой дом.

Автоответчик показывает, что мне успели позвонить аж семь раз — экая популярность! Однако я знаю; трезвонят, напоминая про поминки. Интересуются, приду ли я на них, покажусь ли? Ну отчего бы и не прийти? Пусть я неудачник, но списывать меня со счетов рано… Пока…

Конечно, надо бы надеть что-нибудь чистое. Только уже слишком поздно тащить рубашки в прачечную… Поэтому придется найти одну поприличнее и погладить ее. Хотя глупость, конечно, — грязь навсегда впитается в ткань. Сейчас пойду за рубашкой, отыщу утюг — под какой же из всех этих куч дерьма он лежит? — налью в него воду, расчищу место на полу для гладильной доски… Нет, лучше пока еще попишу.

После того, как обезоружили последнего убийцу, дети не сразу стали выбегать из столовой. Даже тем, кто лежал у самой двери, понадобилось время, чтобы связать в уме затишье и свободу. Поднявшись, они поначалу стояли и смотрели на мертвых палачей, словно не веря глазам. Трещали звонки, с потолка лилась вода, а дети, мокрые, окровавленные, все стояли и смотрели…

Я буквально приклеился к Шерил. Когда я попытался пошевелить руками, то раздался отвратительный чавкающий звук — ведь я весь был залит ее кровью. Подружки Шерил уже убежали. Истерички! После того, как дети начали наконец выходить из столовой, появились всевозможные блюстители порядка: полицейские, снайперы, спецназовцы в масках, пожарные, санитары. И что они раньше делали?! Они все суетились, что-то фотографировали, перегораживали вход в столовую и кричали, чтобы выключили эти чертовы разбрызгиватели, которые «мало того, что поливают всех ледяной водой, так еще и смывают улики с места преступления»! Не знаю, правда, когда все же отключили противопожарную систему: в момент моего ухода она работала, а после в школу я не вернулся…