Дуглас Коупленд - Элеанор Ригби

— Кен сегодня последний день на работе, мне очень хотелось его порадовать. И совсем не сложно оказалось. Пришла дамочка с явными симптомами «гриппа яппи» — да уж, болезнь двадцатого века. Ну мы и прилегли с ней на последнюю «супермодель для ультраотдыха» (кстати, Кен совершенно прав: сплошное надувательство). А потом, вот умора, взяли да и проспали целый час, пока Кен нас не растолкал. Бац, а у меня сделка. И еще она всучила свой номер.

— Что ж, прими поздравления. Сколько ей лет?

— Восемьдесят шесть или семь.

— Нет, правда, сколько?

— Ладно. Под сорок.

— Хорошенькая или страхолюдина?

— Ничего для своих лет. Только, я подозреваю, мне ее ожиданий не оправдать — высоко берет. Как бы ни старалась, все время западает на один типаж.

— Знаешь, а у меня однажды был этот «грипп яппи».

— Враки.

— Нет, правда. Десять лет назад — почти год мучилась. Мать сразу сказала, что я все выдумала, и даже слушать жалобы не хотела. Лесли посоветовала сначала завести ребенка, а потом жаловаться на нехватку энергии. Уильям ответил, что, во-первых, мне до «яппи» еще дорасти нужно, а во-вторых, все равно это выдумки.

— А вот и нет.

— Нет, конечно. Сама бы ни за что не поверила, если бы не переболела.

— А ты как себе диагноз поставила?

— Сдала анализы, по всем пунктам — результат положительный. Пришлось смириться.

— Ну, опиши, на что это похоже.

— Первые десять минут, как проснешься, все вроде бы ничего, а потом до самого вечера ходишь, будто вареная. Сил нет, и делать ничего не хочется. На что я только не грешила: молоко, дрожжи, дефицит минеральных веществ, недостаток солнца, избыток солнца, алкоголь, даже вирус Эпштайна-Барра.

— А дальше что было?

— Как-то прошло само собой. Просто так — раз и прекратилось.

Я заметила, что мы слишком близко подобрались к рассеянному склерозу, а Джереми не хотелось в который раз обсуждать симптомы и диагнозы; черный юмор Кена, консультанта по сну, — совсем другое дело. Сын перевел разговор на другую тему.

— Знаешь, все-таки крепкий здоровый сон очень важен. Этак я поставлю рекорд продаж. Увидишь.

— Даже не сомневаюсь.

— Ладно, мне пора. Вечером поболтаем. — И дал отбой.

Вот, пожалуйста, показатель моей неопытности в общении с людьми: когда Донна высунулась из-за перегородки и спросила, кто звонил, я, вместо того чтобы выдумать вразумительную отговорку, ответила: «Сын».

У нее глаза вылезли из орбит, но она быстро вправила их на место.

— Правда?

— Да.

— Как его зовут?

— Джереми.

— В каком он классе?

— Ни в каком. Ему уже двадцать.

Представляю, как лихорадочно забегали мысли у Донны в голове: «Интересно, это родной ребенок или нет? Почему она до сих пор о нем ничего не говорила? Двадцать? Быть может, он не дурен. А если он…» Забавно было наблюдать со стороны, как бедняжку распирает от любопытства.

Я сказала:

— Мне еще надо с документами поработать, Донна. Давай потом поболтаем.

— Какие планы на обед?

— К сожалению, занята. — На самом деле никаких планов у меня не было, зато ее муки превратились в настоящую пытку. Вполне довольная собой я открыла файлы, хотя их содержимое меня ни шиша не интересовало. Джереми был той новой краской на полотне жизни, благодаря которой я стала видна зрителям.

Дома после работы, уплетая макароны с артишоками, мы с Джереми делились впечатлениями прошедшего дня. Парень все схватывал на лету; наверное, это была одна из приятнейших трапез в моей жизни. Даже самые пустячные подробности ежедневной рутины — новый порошковый картридж для ксерокса, неисправный светофор на Марин-драйв — все обрело особое значение. Джереми рассказал о каком-то бродяге, который зашел в магазин вздремнуть. Это было страшно увлекательно.

Потом мы смотрели повторную серию «Закона и порядка», беспрестанно задавая друг другу вопросы и отпуская комментарии, как истинные фанаты любимой передачи. В начале десятого заскочила мать — привезла кое-какую старую одежду Уильяма, которая, на ее взгляд, могла прийтись Джереми по вкусу (мама никогда не посмеет зайти без повода). Сама не заметила, как я уже лежала в постели и засыпала, довольная прошедшим днем: с радостью прожила бы его еще хоть тысячу раз.

Незаметно прошла неделя. Грандиозно, хоть и без особых свершений. Погода выдалась теплая, и мы ужинали на патио одного ресторанчика. На работе, повинуясь позыву новообретенных материнских чувств, я позвонила в социальную службу, чтобы заполнить кое-какие пропуски в биографии сына. Можно сказать, пошли на авантюру — юридически они не обязаны делиться информацией. Разумеется, Джереми о своих изысканиях я рассказывать не собиралась. Только казалось, что если я не выясню всего до конца, то уподоблюсь нерадивой матери, которая отправилась в магазин, а детей оставила играть с острыми кнопками. На четверг у меня была договоренность с Кайлой, которая знала Джереми в прошлом и могла бы пролить свет на некоторые подробности его жизни.