Новый Мир Новый Мир: Новый Мир ( № 8 2010)

Если раньше происхождение человека во многом оставалось умозрительной теорией, то сегодняшняя визуальная культура позволяет увидеть, «как это было» — как менялась форма морды, превращаясь постепенно в лицо, как видоизменялись походка, жестикуляция, принципы общения. Собственно, этот проект берет крупным планом тот многомиллионный временной пласт, когда человек еще не вышел из мира животных, но уже стал человеком. Люди науки и телевидения словно ищут и пытаются нащупать нечто такое, что позволит смириться с сегодняшним человеческим несовершенством.

Если сериалы о современном состоянии природного мира часто побуждают к печальным выводам, то фильмы о далеком прошлом природы рождают опосредованные надежды. Раз эволюция имела место, быть может, у человечества многое еще впереди. Быть может, сегодняшняя цивилизация не абсолютная бесконечная данность, не итог нашего развития, но лишь небольшая ступенька далеко не пройденной лестницы. Телевидение все активнее берет на себя функции виртуальной машины времени, потому что машины виртуальных пространственных перемещений уже недостаточно. Выезды на современную природу, в мир современных животных увлекательны, но таят в себе признание нашей общей с животными безнадежности. Требуются выезды в отдаленное прошлое, чтобы рядом с другими животными лицезреть и других людей. Тогда появится возможность уповать на то, что в очень далеком будущем люди и звери тоже будут совершенно не такими, как сегодня.

МАРИЯ ГАЛИНА: ФАНТАСТИКА/ФУТУРОЛОГИЯ

МИР БЕЗ СОЛНЦА

Трудно сказать, что символизирует Сцилла. Мало ли кто сидит и кусается.

Ответы студентов. Из собрания Е. Михайлик[17]

В 2009 году издательство «Время» выпустило роман Михаила Балбачана «Шахта»[18].

Это скорее не роман, а серия новелл с несколькими сквозными персонажами, один из которых, Евгений Слепко, проходит путь от студента-практиканта до — в одной из последних глав — «начальника крупного главка». Роман, хотя и вошел в длинный список «Русского Букера» — 2009, особого резонанса не вызвал. Кажется, вот это — в длинном списке — и есть единственное о нем упоминание в прессе. Немногочисленные читательские отзывы в Сети разноречивы: кто-то пишет, что роман замечательный, кто-то — что так себе. Но почти все сходятся на том, что перед нами замаскированная под производственный роман метафора, где шахта выступает в роли этакого отечественного молоха, пожирающего человеческие судьбы (одна из самых страшных и безнадежных новелл в этом смысле — «Муха-Цокотуха», повествующая о судьбе симпатичной и доверчивой женщины-машинистки, ослепшей от непосильной работы и равнодушия обожаемого ею «начальства»). Цитирую одну из самых вдумчивых рецензий — отзыв Владислава Женевского на сайте книжного интернет-магазина «Лабиринт»:

«Если подходить к „Шахте” легкомысленно, поверхностно, то совсем нетрудно погрязнуть в море технических подробностей и всевозможных примет советской эпохи, не разглядев за ними ни авторской иронии, ни своеобразия персонажей. Тематически книга вызывает ассоциации с [романом] „Жерминаль” Эмиля Золя, однако роман французского классика заметно эмоциональней и мелодраматичней — и, разумеется, у двух этих полотен совершенно разный посыл».

О посыле «Шахты» я уже сказала выше. Основное затруднение при знакомстве читателя с романом вызывает не посыл, а именно стилистика, по поводу которой все тот же Женевский сдержанно замечает:

«Стилистически „Шахта” выдержана в традициях основного потока советско-российской реалистической литературы. Хотя достоинства романа оценит и непритязательный читатель, все же огорчает, что выбранной манерой повествования автор заведомо отдалил от своего творения несколько поколений любителей литературы»[19].

Иными словами, не соцреализм по сути, но соцреализм по стилю, своеобразный памятник ушедшей эпохе. Впрочем, «имперский стиль» сейчас входит в моду (что нормально — от фактического, не номинального краха СССР нас отделяет уже целое поколение, а в моде, как известно, господствуют тридцатилетние цик­лы). «Соцреализм», однако, хотя и «соц», но все же «реализм». «Шахта» — роман вполне реалистический, полный точных профессиональных подробностей, что неудивительно: автор — сын горняка Якова Ивановича Балбачана (ему и посвящен роман) — знаком со спецификой горного дела не понаслышке.