Почти каждый третий пастырь приветствовал открывшиеся возможности свободного управления делами Церкви и освобождение церковных дел от светских чиновников (“иногда маловерующих или даже просто еретиков, которые глумились над архиереями…”).
А в одной резолюции (№ 234; Полтавский епархиальный съезд, 3 — 6 мая 1917 года) вдруг встретилось имя того, кто очень скоро отделит Церковь от государства и кто называл проявление религиозных чувств… труположеством. Приветствуя перемены и надеясь на учреждение республики, полтавчане посчитали “совершенно недопустимыми всякие выступления против нового строя со стороны отдельных членов духовенства, а так и других граждан”. И — далее: “Собрание протестует против давления на него разных партий, считая это явление гибельным для отечества, почему и считает необходимым принять меры к обузданию Ленина и его партии, не останавливаясь и перед арестом (курсив мой. — П. К. )”.
И уж конечно, сообщая в своем послании (№ 237), что “царский престол окружали враги народа (курсив мой. — П. К. ) тайные и явные”, епископ Омский и Павлодарский Сильвестр (Ольшевский) и в страшном сне не мог провидеть, что именно этим устойчивым словосочетанием будут скоро гвоздить миллионы его соотечественников — верующих и неверующих.
Александр Твардовский. Рабочие тетради 60-х годов. Публикация В. А. и О. А. Твардовских. Примечания В. А. Твардовской. — “Знамя”, 2004, № 5.
Из записи от 10 июня 1969 года: “С<���офья> Г<���ригорьевна>, как-то странно положив руку на трубку моего телефона, передала мне привет Никиты [Хрущева], переданный ей его дочерью Юлией. Говорит, что все вспоминает меня. О Солженицыне (по прочтении „Круга”) говорит, что это действительно гениальный писатель, чего он, мол, не предполагал, когда разрешал к печати „Ивана Денисовича” („Я просто поверил Твардовскому”)”. Начало публикации: “Знамя”, 2000, № 6, 7, 9, 11, 12; 2001, № 12; 2002, № 2, 4, 5, 9, 10; 2003, № 8, 9, 10.
Б. А. Успенский. Европа как метафора и как метонимия (применительно к истории России). — “Вопросы философии”, 2004, № 6.
Об отождествлении, уподоблении и противопоставлении. Весьма неожиданно, многое поворачивается другими смыслами. “…Петр I вошел в историю как культуртрегер, европеизатор России. Принято считать, что в результате петровских реформ Россия усваивает европейские культурные ценности и становится европейской страной. Я же утверждаю, что одновременно Петр создает культурное противостояние между Россией и Европой, которого — по крайней мере в этой форме — не было раньше. По образному выражению Пушкина (восходящему к высказыванию Альгаротти), Петр „в Европу прорубил окно”. Продолжая этот образ, я бы сказал, что для того, чтобы прорубить окно в Европу, Петру необходимо было воздвигнуть стену, отделяющую Россию от Европы”.
Интересно, что наряду со строительством Петербурга Петр наложил по всей стране запрет на строительство каменных зданий (1714).
Фигль-Мигль. Кража молитвенного коврика. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 6.
Под чертой-отбивкой: “Журнальный вариант”. Затем: “Фигль-Мигль, человек с претензией. Род., не состоит, проживает. Остальное зри в его сочинениях”. Потом идет копирайт: “© Фигль-Мигль, 2004”.
Тридцать с лишком страниц крутых прозаических наворотов. Ироикомический постмодернизм или “казаки” всмятку. “Казаки” — это такие престижные сапоги, как у Мики Рурка. Копирайт реплики мой.
Составитель Павел Крючков.
.
ПОПРАВКА
В № 5 “Нового мира” за этот год под заголовком “Время имеет свою топологию…” была напечатана откомментированная мною подборка из шести писем Юрия Домбровского, адресованных Виталию Семину. В редакцию пришел отклик литератора Владимира Болохова, взволнованного не то чтобы неточностью, но неполнотой комментария. Замечание его касалось письма, датируемого январем 1977-го, в которое, поздравляя друга с новогодним праздником, Домбровский вписал десять стихотворных строчек:
До Нового года минута одна.
За что же мне выпить сегодня вина?.. —
и т. д., с дальнейшим перечислением всяческих поводов выпить (“за счастье”, “за любовь” и даже “за горе”) — и с отказом пить по этим поводам.
Полагая очевидным, что стихи эти (небрежно названные Домбровским “стишками”) — не более чем непритязательный экспромт “на случай”, пояснять я их никак не стал.
Читать дальше
