Юрий Лотман. Лучшее лекарство от страха. Фронтовые странички из “Не-мемуаров”. — “Вышгород”, Таллинн, 2005, № 1-2.
“Военный язык отличается прежде всего тем, что сдвигает семантику слов. Употреблять слова в их обычном значении противоречит фронтовому языковому щегольству. <���…> Определяющее слово 41-го — лета 42-го года было „пикировать”. Этим словом можно было обозначать почти все. <���…> Прямые же значения слов табуировались. Так, например, существовало устойчивое табу на слово „украсть”. Оно казалось отнесенным к другой — гражданской и мирной — и оскорбительной семантике”.
Курцио Малапарте. Шкура. История и рассказ. Вступление Марио Корти. Перевел с итальянского Г. Федоров. — “Иностранная литература”, 2005, № 5 < http://magazines.russ.ru/inostran>.
“Судьба удостоила неаполитанский люд чести быть освобожденным одним из первых среди народов Европы, и, чтобы отпраздновать такую заслуженную награду, мои бедные неаполитанцы, после трех лет голода, эпидемий и жестоких бомбардировок, из любви к родине охотно приняли на себя бремя завидной славы исполнить роль побежденного народа: плясать, петь, хлопать в ладоши и прыгать от радости среди развалин своих домов, размахивать иностранными, еще вчера вражескими, флагами и осыпать из окон цветами победителей. Но, несмотря на всеобщий и искренний энтузиазм, ни один неаполитанец во всем Неаполе не чувствовал себя побежденным. Я даже не могу себе представить, чтобы такое странное чувство могло зародиться в душе этого народа. Вне всяких сомнений, Италия, а посему и Неаполь вместе с ней проиграли войну. Но совершенно очевидно, что войну труднее проиграть, чем выиграть. Выиграть войну все горазды, но не каждый способен ее проиграть. И недостаточно проиграть войну, чтоб иметь право почувствовать себя побежденным народом. И в своей древней мудрости, вскормленной многовековым горьким опытом, в своей непритворной скромности мои бедные неаполитанцы вовсе не посягали на право быть народом побежденным. Это, конечно же, было большой бестактностью с их стороны. Но могли ли союзники претендовать на то, чтобы освобожденные ими народы были еще и обязаны чувствовать себя побежденными? Либо освобожденные, либо побежденные. И было бы несправедливо обвинять неаполитанцев, если они не чувствовали себя ни теми, ни другими”. Первая публикация — во Франции, 1949 год.
Владимир Малявин. Уроки “Матрицы”. Часть первая. — “Русский Журнал”, 2005, 14 июня .
“Между тем творимая современной цивилизацией технологическая пустыня не может удостоверять ничего иного, кроме... нереальности показываемого. И чем настойчивее насаждается такое единообразие, тем более иллюзорным оно предстает. В „оцифрованном” мире это противоречие уже вырывается наружу. Нам представлен мир, творимый абсолютной скоростью светового сигнала в бинарном коде компьютерных устройств. Мчась со скоростью света, мы нигде не находимся и ничего не видим. Все созерцаемое нами будет иллюзией, соотносимой лишь с нашим внутренним состоянием. Это означает помимо прочего, что в виртуальном мире электроники сила дана в собственном рассеивании, в самопотере, в своем отсутствии. Здесь политика перестает быть публичным действием и становится манипуляцией и пропагандой. На смену железной поступи модерна приходит развязный постмодерн с его „симулякрами” — развязный потому, что решать уже нечего и некому. Власть либеральничает, но ее свободолюбие маскирует не просто нежелание, но и прямо невозможность реального делания. А поскольку избавиться от внешнего мира все-таки никак невозможно, последний вытесняется в область чего-то постороннего и неподвластного разумению, а потому низменного: животной чувственности или даже физиологических отправлений организма. Зря люди компьютерного века смеются над писателями сорокиными. Над собой они смеются”.
Игорь Манцов. Клоны и мутанты. — “Русский Журнал”, 2005, 14 июня .
“Несмываемая вина укрепившейся в 90-е элиты даже не в том, что элита стремительно обогатилась, а в том, что не смогла предложить никакого социокультурного обоснования внезапно легализовавшейся идеологии неравенства . Неравенство — обыкновенное дело, было оно и в СССР. На Западе, на Тайване, в Китае неравенство обеспечено реальными смыслами, у нас — нет. <���…> У элиты было достаточно времени, чтобы социокультурно обосновать свою особость. В 90-е, даже негодуя, я все-таки помалкивал: а вдруг докажут? А ну как действительно — другие?! Сроки вышли: ничего подобного. Ни единого доказательства. Лексика, аргументы, стиль мышления, культурка — совковые, типовые, позорные. Но хуже всего в результате их недоработок приходится таким, как я. В ситуации неразличения смыслов все мои попытки выскочить за пределы своей родовой ниши обречены на провал. Парадокс: идеология неравенства жизненно необходима мне и вовсе не нужна нашей элите, которая успешно отделяется самым архаичным образом: посредством денег, охранников и заборов”.
Читать дальше
