Михаил и Вячеслав Дурненковы, Юрий Клавдиев, Александр Родионов. Мотовилихинский рабочий. Материалы документальной пьесы. Фрагменты. — “Искусство кино”, 2009, № 12.
“Работа нашей группы началась с пробного сценического представления интервью, которые мы собрали у сотрудников Мотовилихинских заводов. Думая о том, что может стать темой семинара по документальному театру на пермском выпуске нашего фестиваля „Новая драма”, мы вспомнили книжный рассказ об огромном старинном заводе-районе, ровеснике города Пермь”.
“<���…> мы решили продолжать исследование уже без расколовшейся на два проекта „Новой драмы”. С шагом в квартал мы ездим на Мотовилихинские заводы за новыми интервью. <���…> Каждый раз, обработав новые материалы, мы делаем их разовый сценический показ, не повторяя прежний сюжет и способ. После первого, пермского, летние материалы мы показывали на фестивале молодой драматургии „Любимовка” в Москве, осенние — на фестивале „Флаэртиана” в Перми и в „Театре.doc” в декабре 2009 года. Где-то впереди итог наблюдения: март 2010 года, и только после этого мы попробуем понять, какую пьесу мы можем составить из годичных наблюдений, что и как можно закрепить в виде спектакля-представления, который стоило бы показывать повторно. Параллельно с нами кинодокументалисты — ученики Марины Разбежкиной — и драматурги „Театра.doc” объединились в проект „Я — рабочий”, чтобы исследовать документальными средствами театра и кино сегодняшние заводы России и людей, там работающих. Сейчас группы работают на заводах Тулы, Сургута, Челябинска, Магнитогорска, других городов. Осенью 2010 года предполагается провести особый фестиваль
„Я — рабочий”, на котором можно будет увидеть эти фильмы и спектакли”.
Михаил Золотоносов. Я прочитал “Метель” Сорокина и понял: мучиться нам еще долго. — “Город 812”, Санкт-Петербург, 2010, 5 мая < http://www.online812.ru >.
Среди прочего: “Не так давно, кстати, я разговаривал с Сорокиным, и меня удивил в разговоре его пессимизм, отрефлексированный и словесно тщательно оформленный, как бы готовый, ждавший повода для своего обнаружения”.
Александр Иличевский о травелоге, Хлебникове и Персии. Беседовала Алена Бондарева. — “Читаем вместе. Навигатор в мире книг”, 2010, № 5, май < http://www.chitaem-vmeste.ru >.
“И вообще само пространство мне представляется как книга, а не как лента. Я в дороге отыскиваю страницы, а не просто наматываю километраж. Поэтому и география очень важна. Например, недавно я проехал семь с половиной тысяч километров по европейской части России. Из этого путешествия не выйдет большого повествования, но останутся отдельные страницы. Например, гроза ночью в калмыцкой степи. Представьте, вы едете по мокрой дороге, обочина которой разбухает, потому что почва жирная, плодородная, и сама дорога превращается в скользкую змею. Остановиться практически невозможно, а вокруг черная степь. И молнии хлещут”.
“Когда человек наблюдает пейзаж или ландшафт, он его преображает. Придает ему какой-то человеческий образ. Возможно, это атавизм, который люди привнесли в современную урбанистическую жизнь. Но на самом деле никто толком не может сказать, чем именно нравится пейзаж. Почему одному человеку нравится созерцать тело другого — еще понятно, но отчего приятен тот или иной вид — загадка. По моему ощущению, тут есть некое соответствие между пейзажем и сознанием, своя тайна, в нее-то я и пытаюсь вглядеться”.
Кейс. Беседу вел Юрий Лепский. — “Российская газета” (Федеральный выпуск), 2010, № 110, 24 мая < http://rg.ru >.
Говорит Кейс Верхейл: “Он [Бродский] очень быстро избавился от комплекса некой советской ущербности. <���…> Он понял, что многие из западных писателей и поэтов, которыми он восхищался в Ленинграде, вполне сопоставимы с ним самим и по уровню образованности, и по качеству дарования. Он понял, что вполне независим от них, более того, скорее они зависят от его авторитетного мнения. Он понял, что вполне вписывается в контекст западной культуры, что в этом контексте у него есть достойное место. Более того, он понял, что на стеллаже западной литературы он стоит рядом с великими. Оттого очень скоро он стал вести себя как мэтр, который имеет право решать, что плохо, а что хорошо, что интересно, а что неинтересно. Раньше его мучил комплекс советского литератора, оторванного от контекста западной культуры. И вот он понял наконец, что сам достойно представляет западную культуру”.
Читать дальше
