“Поза читающего Бродского отличается той же скупостью, что и его дикция. Фотографии, компенсируя немоту, прекрасно передают статичность этого зрелища. Стоящий у микрофона поэт напоминает вросшую в землю и потому ставшую видимой колонну незримого собора звука. Похож он и на кариатиду, точнее — атланта, сгорбившегося под тяжестью той „вещи языка”, которой в стихах Бродского назван воздух”.
Эссе иллюстрировано фотографиями Марианны Волковой.
Федор Гиренок. Человек — это иллюзия. — “Завтра”, 2010, № 20, 19 мая < http://zavtra.ru >.
“Разум — это вычислительная машина, используя которую можно все сосчитать и измерить. Сознание — это греза, воображение. Можно быть разумным, но немыслящим, и можно быть мыслящим, но неразумным. Человека обычно относили к существам разумным и ошибались, потому что он является мыслящим, но неразумным существом. И эта последняя теза открывает горизонт аутографического исследования в философии человека. Что такое аутография? Это изображение человека, построенное так, что оно включает в свою онтологию феномен аутизма не как болезнь, не как исключение из нормы, а как первичный синтез жизни человека”.
“Вопреки Фуко, человек — это не тот, кто трудится, не тот, кто говорит. Человек — это тот, кто галлюцинирует, создавая из материи галлюцинаций реальность.
Человек — это и есть неуловимая иллюзия, обладающая свойством самоактуализации”.
Статья является введением в новую книгу автора “Аутография языка и сознания”.
Федор Гиренок. Момент “мы”. Беседовал Константин Аршин. — “Русский Журнал”, 2010, 6 мая < http://russ.ru >.
“<���…> если Советскую Россию Бог замыслил, то он, видимо, ее замыслил для того, чтобы она победила немецкий фашизм. Это, я думаю, является ее самым главным достижением. И Иосифа Сталина нельзя отделить от этого достижения Советского Союза. Он был его руководителем, он был руководителем страны, которая совершила, возможно, главное дело всего XX века. И в этом смысле не столь важно, был ли Сталин убийцей или сумасшедшим параноиком, важно, что именно под его руководством страна нанесла смертельную рану Третьему рейху”.
Владимир Губайловский. Оптика времени. — “Дружба народов”, 2010, № 5 < http://magazines.russ.ru/druzhba >.
“„Письма Римскому другу. (Из Марциала)” (март 1972), вероятно, одно из самых знаменитых стихотворений Бродского. Здесь я коснусь полемики, возникшей вокруг корректности подзаголовка: „Из Марциала””.
Михаил Делягин. Созидающий Хозяин. — “Русский Журнал”, 2010, 6 мая < http://russ.ru >.
“В нашей стране противоестественно требовать любви к Сталину — но необходимо требовать признания его фактом истории, понимания его как факта истории и уважения — как закономерного феномена, являющегося определенным этапом развития.
Я пишу это, ненавидя Сталина как человека, ибо могу рассказать о 1930-х годах много такого, о чем не писали у нас даже в самом яром угаре перестройки”.
“Осознание технологий общественного развития, стихийно нащупанных тогда, позволит применить их и сейчас, после оздоровления государства, — но уже без ненужных жертв и без разрушения инициативы, в первую очередь управленческой, являющегося главным преступлением Сталина, если смотреть из сегодняшнего времени, или неудачей, если смотреть из времен его жизни. Не будем забывать, что Сталин был неправ лишь потому, что созданная им система породила Горбачева”.
Кира Долинина. Оклад для Бродского. — “Власть”, 2010, № 20, 24 мая < http://www.kommersant.ru/vlast >.
“В написании автобиографии он [Бродский] шел по пути, проторенному Ахматовой. Но величественной старухе было дано не одно десятилетие на то, чтобы откорректировать память потомков по своим лекалам, а умерший в 56 лет Бродский почти ничего в этом направлении не успел. Его резкие, оскорбившие многих живых и память многих мертвых интервью (в первую очередь диалоги с Соломоном Волковым) показывают, какой хотел бы видеть основную канву своей биографии сам поэт — без героики и вне времени. За несколько месяцев до смерти Бродский закрыл на 50 лет свой личный архив в Российской национальной библиотеке, а после его смерти то же самое сделала с его американскими личными бумагами вдова. <���…> Боюсь, что запертые архивы тут следствие не дурного характера поэта, а того, что он слишком хорошо знал русскую интеллигенцию, любящую присвоить себе все на свете”.
Читать дальше
