Оксана БОГАЧЕВСКАЯ.
Санкт-Петербург.
Татьяна Касаткина. О творящей природе слова. Онтологичность слова в творчестве
Ф. М. Достоевского как основа “реализма в высшем смысле”. М., ИМЛИ РАН, 2004,
480 стр.
Франц Марк — немецкий художник, погибший в 36 лет под Верденом, писал с фронта: “Война не превратит меня в натуралиста, — напротив, я так сильно ощущаю дух, веющий позади сражений, позади каждой пули, что реалистическое, материальное совершенно исчезает. Битвы, ранения, передвижения — все они кажутся такими мистическими, ирреальными, как будто означают нечто совсем иное по сравнению с их названиями; и только все наделено еще каким-то жутким молчанием, зашифровано, — или же мои уши глухи, забиты шумом, чтобы уже сегодня расслышать подлинный язык этих вещей <���…> Я начинаю видеть теперь то, что за вещами, или, лучше сказать, видеть сквозь вещи то, что позади них, то, что вещи обычно утаивают, и по большей части весьма утонченно, обманывая людей на предмет того, что они скрывают в себе на самом деле ” (курсив здесь и далее — Татьяны Касаткиной).
Комментируя слова Франца Марка, написанные в начале прошлого века, Татьяна Касаткина замечает: “...мы <���…> обнаруживаем поиски возможности адекватного выражения новой реальности, прорывающейся в сознание творца с невероятной силой...”
В ХХ веке человек вышел за пределы видимого, слышимого, осязаемого, “данного ему в ощущениях” мира. Познание привело его в такие области (и области действительно фундаментальные, лежащие в самом основании видимого и невидимого мира и нас самих), которые в терминах классического естествознания описать просто нельзя.
Как мы можем исследовать эти процессы? У нас есть только один выход — создать язык описания. То, о чем пишет Марк, — это именно чувство другой, безусловно существующей, но пока только угадываемой реальности, той, которую опишет, спустя всего несколько лет после его смерти, квантовая механика. Сегодня мы живем в мире, фундаметальные закономерности которого мы способны познавать только в виде языковых конструкций — например, волновых уравнений.
Язык стал “домом бытия”. Безо всякого преувеличения. Когда человек выходит сегодня в Интернет или слушает DVD — он просто использует те выводы, которые были сделаны из языковых описаний реальности, той реальности, которую нельзя почувствовать, но которую можно познавать, познавая ее язык.
Почему это стало возможно? Язык науки — это язык математики. Галилей говорил, что книга бытия написана языком математики. И потому, познавая математические структуры, мы способны познавать бытие. Но сам язык математики мы формулируем и объясняем себе и друг другу, используя естественный язык. Без этого языка наши выкладки понимают машины (иногда), но не люди.
Совершенно неудивительно, что именно естественный язык как основа основ познания стал тем центром, на котором сосредоточилась философия ХХ века. Если не решить фундаментальных проблем языка, мы не поймем, как устроен мир (мы не поймем, что значит “понять”) и что делает человек в этом мире. Естественный язык, в отличие от языка математики — слишком формального, чтобы быть понятым непосредственно, — соразмерен человеку. Это та мера, с которой мы подходим к бытию, будучи убеждены, что бытию она тоже соразмерна. Но есть ли у нас основания считать, что эта мера объективно существует, существует вне канала связи между передатчиком и приемником? На этот вопрос есть два ответа.
Один с категоричной резкостью утверждает — нет: существуют передатчик, приемник и сигнал, который переносит информацию от первого ко второму. Говорить о сигнале, направленном, например, неизвестному приемнику, или о сигнале, который никто не передавал, — бессмысленно.
Другой — не менее определенно — говорит: да. В каждом слове есть абсолютный инвариант, главный смысл, искра фаворского света, и это есть подлинная реальность. Этот вечный, порождающий смысл контекст принципиально неимманентен всем другим контекстам, ему не нужен передатчик или приемник, но он порождает начальный, главный смысл, на котором, как на песчинке в раковине, бесконечным наслаиванием имманентных контекстов вырастает жемчужина слова обыденной речи. Песчинка мала и практически неразличима, но именно она и есть главный смысл, именно она абсолютный инвариант, именно она подлинная реальность.
Читать дальше
