Анна следила за жестами Павла. Другого она, наверное, не знала, кто так жестикулирует. Похоже, что он одновременно играет на сложном невидимом инструменте или — дирижирует незримым оркестром. Смысл его слов как-то терялся.
— Посещений — две тысячи человек в день. Уникальных пользователей. Просто не все, к сожалению, просчитывается. А так — да, где-то в таком районе. И в своем разделе мы первые, но и если считать по пиару — а там гораздо более раскрученные есть проекты, — то все равно в первую десятку входим. Сила. И об этом все, в принципе, знают. Огромная сила единения, осмысления, крепости, да чего угодно. Пришла пора заявить смелее, расширить сознание… Надо только продумать долгосрочную стратегию.
Веников угукал, как филин. Соглашался.
Когда дискотечное месилово закончилось и розовый туман рассвета пополз по столичным улицам, утомленные, с мозгами, полными дыма, качающиеся от ветра посетители клуба стали расползаться по домам. Метро еще не открылось, и обреченные, прогулявшие последний стольник здесь же, вынуждены были остаться, подпортить головокружительный драйв неизбежной горечью, которая, говорят, таится всегда на дне стакана.
Народ пообеспеченнее разлетелся кто куда, вскакивая в мимо плывущие такси. Рамзан, к утру трезвый и злой, с больной головой, уехал на собственной машине, а Сергей, счастливый и утомленный, свободный от всего на свете, решил прогуляться. Он шел, загребая комки снега, и ему нравилось смотреть на свои модные ботинки с блестящими носами, он сковыривал коросту льда с края тротуара.
Он вдыхал сигаретный дым, смиксованный с сырым воздухом, и, ему самому казалось, улетал в набухшие с утра небеса, идя по кольцу к Новому Арбату. Любил этот район. Истомленное, словно избитое ночными танцами тело молило об отдыхе, и ему особенно нравилось еще немного оттянуть блаженство. Однако через пятнадцать минут он уже принял решение ехать домой и, прибавив шагу, пошел к Смоленской.
У тяжелой дубовой двери метро на холодном крупнозернистом камне подмостка лежала враскидку полуголая женщина. Будь она бомжихой, прошел бы мимо, но, хоть правое, на котором лежала, плечо да и бок были изгвазданы в жидкой и холодной грязи, она была, видно, какая-то более успешная неудачница. Сергей оглянулся в поиске сердобольной бабульки, мучимой бессонницей, или стража правопорядка.
Никого. Он вошел в метро и направился к будке, где клевала носом утренняя дежурная.
— Слушайте, там у вас женщина валяется.
— Да видела я ее. Пьяная лежит. В шубе.
— Нет, она совсем голая. Прямо в грязи.
— Значит, сняли шубу.
— Хоть милицию надо вызвать.
— Ты ее знаешь, что ль? — проворчала дежурная и с неохотой стала вертеть ручку старого аппарата с красным дулом-рожком.
Сергей думал, он тут для общего антуража висит, а оказывается, работает.
Женщина лежала совершенно без движения и даже, кажется, не дышала. Сергей попробовал ее поднять, но она была такая тяжелая, что он удивился: на вид должна быть в два раза легче. Поискал взглядом, кто мог бы ему помочь.
Увидел дворничих. Замешкался, не знал, как обратиться. “Тетки” — обидятся, “госпожи” — смешно, “гражданки” — странно.
— Вот, поглядите!
— Да, безобразие, — сказала одна, почмокав губами, над которыми виднелись темные усики. — Сорок минут уже валяется, и хоть бы что.
— Упилась вусмерть. Надо же так наклюкаться-то!
— Ходят тут, ходят, пьют до бесчувствия, наблюют, подтирай за ними…
— Да вы что! Она уже сорок минут?..
— Сперва так лежала, потом какие-то мужики подошли, шубу сняли.
Матюгаясь, Сергей волоком втащил бессознательный куль в двери метро, где обдувало теплым воздухом, и стал ждать. Он уже ничего не хотел — только развязаться с историей и поскорее залечь, выспаться. Через двадцать минут приехала милиция. Стали шлепать женщину по щекам, пытаясь привести в чувство.
— На морозе по меньшей мере сорок минут пролежала.
— Пьяная?
— Ну, пахнет вином, но не так чтобы очень. Может, сыпанули ей чего в бокал — и готова.
— А вы ее знаете?
— Впервые вижу.
— Да? Тогда откуда такое участие?
— Ну, ё-мое! — И Сергей снова выматерился. — Мимо должен был пройти? Да хватит ее трясти, в больницу надо.
— Пьяная.
— Тогда в вытрезвитель заберите. Не лежать же ей тут.
— А пусть полежит, — сказал тот, кто помоложе, и хохотнул.
Читать дальше
