Критика — это исповедание веры. Беседу вел Михаил Бойко. — “НГ Ex libris”, 2007, № 34, 20 сентября.
Говорит Евгений Ермолин: “На мой взгляд, [Юрий] Казаков имеет в основном историческое значение, уместен и хорош в контексте своей эпохи. У Казакова короткое дыхание — он не философ. И, выйдя из одной колеи, соцреалистической, попадает в другую. Русский Север с его духовной экстремой повлиял на него, но, к сожалению, мало. Меня не тянет его перечитывать. Боюсь, я что-нибудь обнаружу, что заставит меня более критично к нему отнестись. В чем-то он похож на Юрия Трифонова — среднего хорошего писателя. Оба они сделали выбор в пользу подцензурной прозы. Однако, хотя и говорят, что цензура воспитывает, утончает, вынуждает писать не „в лоб”, — на самом деле жесткие ограничения подталкивают на расхожие пути понимания действительности, которые несовместимы с глубокими мыслями. Сравните произведения Казакова и Трифонова хоть с романом Владимира Кормера „Наследство””.
Кто съел чижика? Беседовал Алексей Нилогов. — “НГ Ex libris”, 2007, № 32, 6 сентября.
Говорит Виталий Куренной: “Более продуктивным в нашей ситуации мне представляется классическое античное различие „философов” и „филологов”. В основной своей части то, что вызывает в России интерес под именем философии, является именно филологией. Это не философия, а некие словесные артефакты, которые оцениваются публикой исключительно по эстетическим критериям. А это и есть в чистом виде филология, то есть „любовь к слову”. В широких непрофессиональных кругах философами у нас называют в основном тех, кого более адекватно подводить под хорошее старое русское понятие „литератор””.
См. эту беседу также: Виталий Куренной, “О какой современной философии мирового уровня может идти у нас речь?..” — “Русский Журнал”, 2007, 21 сентября .
Вячеслав Куприянов. Время чтения стихов. К 75-летию основоположника современного русского свободного стиха (верлибра) Владимира Бурича. — “НГ Ex libris”, 2007, № 33, 13 сентября.
“Да, основоположник, но кто скажет, что возрожденный им русский свободный стих действительно состоялся?”
Виталий Куренной. Утопия: законы жанра. — “Политический журнал”, 2007, № 25-26, 3 сентября .
“Проект России как автаркического государства скроен строго по шаблону утопии как специфического литературного жанра. Точнее говоря, автаркические концепции можно рассматривать как способ литературной упаковки определенного вида художественной фантазии, формальные жанровые особенности которой определяют базовые характеристики содержания этих произведений, а художественная драматургия — политические особенности их риторики”.
Светлана Лурье. Трудно быть русским. — “Русский Проект”, 2007, 18 сентября .
“Русские не должны быть объектом политики. Рискну сказать даже, что не нужны законопроекты, которые русских бы от кого бы то ни было или чего бы то ни было охраняли. Такие проекты должны существовать для малых народностей. Между прочим, при построении Российской империи русские переселенцы лучше и легче выполняли свою имперскую роль там и тогда, когда были предоставлены сами себе и устраивали свои отношения с инородцами на свой страх и риск, чем в тех регионах, где их специально оберегали и охраняли. Инстинкту русских следует доверять, а не ограничивать его проявления. Русские должны быть субъектом политики, но не только непосредственно через партии или избирательное право. Русским должна быть поставлена задача, которая затрагивала бы, так или иначе, каждого. <���…> Единственным способом нам существовать в относительной гармонии друг с другом, это стать соработниками . Русским всегда интересно вместе решать сверхзадачи, ощущая плечо единомышленника”.
Андрей Макарычев. “Безопасные выборы”: три лика деполитизации. — “Русский Журнал”, 2007, 28 сентября .
“<���…> подспудное ощущение возможности того, что цикл стабильности, пришедшийся на годы правления В. Путина, сменится периодом новой смуты. Этот катастрофизм, например, присущ современному литературному дискурсу, находящемуся под сильным влиянием традиций антиутопии. <���…> Таким образом, существует подозрение, что в „постпутинское” время политика будет вытеснена грядущей войной, но войной странной и необычной: скорее внутренней, чем внешней, и ущербной в одном по крайней мере плане — эта война не столько мобилизует, сколько разлагает общество; не столько способствует идентификации „своих” и „чужих”, сколько размывает все возможные социокультурные маркеры идентичности”.
Читать дальше
