— Нет, Володя, конечно вернусь в Москву, отпуск-то не вечный, а на пенсию пока не хочу.
— Так работайте здесь. Устроят вам ставку какую-нибудь фиктивную — дизелистом или конюхом. И Андрюхе все же помощь — огород, да и со скотиной.
— Ему моя помощь не так уж сильно нужна. Сделаю что смогу и поеду. Все-таки не мое это место. И могилы мои все в Москве. Дедушкина, папина, мужа моего. Кто за ними ухаживать будет?
— Это тоже верно. По-восточному прямо рассуждаете. Кто-то должен семейную карму улучшать. У меня тоже мать в Красноярске живет, а я вот в Барнауле осел после армии. — Володя почесал голову, потом пригладил волосы, посмотрел в пол. — А это… я хотел спросить, у вас случайно нет выпить немного? Так, чуть-чуть только. Полечиться. А то что-то тяжело сегодня.
— Нет, Володь. Совсем нет. — Ей понравился парень, было жалко, что пьет.
— Ну ладно, извините. Спасибо за чай. Будете в Барнауле — заходите.
Вечером она рассказала Андрею про него.
— Ты посмотри, в каком рванье ходишь. Володя, например, обрати внимание — куртка чистая, следит за собой, даже одеколоном пользуется.
Андрей засмеялся:
— Конечно чистая. Они там на берегу сидят, квасят, а мы тушим. А одеколон он у Женьки сегодня с утра надыбал — опохмелиться.
В Актале кроме них жили еще две семьи. Оба лесника были из городов — Женя закончил лесохозяйственную академию в Питере, женился здесь на местной девчонке, алтаечке. Лесничий Виктор, сильный, молчаливый мужик, работал раньше зубным техником в Новосибирске, приехал на Алтай с женой Тамарой лет пятнадцать назад. Километрах в семи, где-то за рекой на пастушьей стоянке, жила семья алтайцев. Вот и все население в округе.
По субботам и воскресеньям на кордоне заводили дизель, все собирались в помещении конторы и смотрели телевизор. Когда мужики были в тайге, Таня по вечерам, после дойки, забегала к Тамаре поболтать. Иногда они утром вместе ходили на рацию, слушали, как в эфире переговариваются кордоны и центральная усадьба. Весь этот огромный заповедник, территория почти в миллион гектаров, где все друг друга знали.
— “Вершина-4” — “Вершина-1”. “Вершина-4” — “Вершина-1”, как слышишь? Прием.
— “Вершина-1” слушает, прием.
— Саша, у меня просьба. Будешь в Аирташе, передай Сереге Санько, чтобы за яблоками приезжал. Я ему пять ящиков летних обещал. Прием.
— Гена, Санько утонул. Санько утонул два дня назад. Как слышишь? Прием.
— Как утонул? Прием.
— К вам поехал, за Ажами волна пошла. Одну куртку нашли у берега. Хорошо, ребятишек не взял с собой. Прием.
— Понял, понял. Тогда до связи.
— До связи. Всем — конец связи. До четырех.
Тамара щелкнула тумблерами, выключая приемник и передатчик.
— Иногда за них, дураков, так волнуешься, вот здесь все сожмется. — Она поднесла сжатую ладонь к груди. — Лезут куда попало, ни о чем не думают, а потом как с ребятёшками вот так одна останешься… Ведь и лавины какие-то, и лошади где оступятся. Сколько у него — один, двое?
— Двое остались. Сынишке шесть, девочка в пятый пошла. — Таня ответила не сразу, боролась с желанием бежать куда-то, остановить их всех, собрать дома.
— Ладно бы еще трезвые. А ведь иногда… Соображалка-то не работает. Хорошо, мы с Витей сюда уехали. В поселке до этого жили — хуже было. Иногда и каждый день пьяный напивался. А здесь тоже — думаешь порой, детишки дичают, без школы, без друзей. Да и учить самим приходится. Я уж рада, что сейчас Наташка с Лялей хоть играют. Потом заскучает. Андрюха-то твой как сюда попал?
— Развелся, с работой не ладилось, все найти себя не мог. Потом тоже начал увлекаться этим делом. А потом сбежал сюда. Он же природу всегда любил, еще муж его приучил в походы ходить.
— Таких непутевых балбесов тут полно, по кордонам. Молодые ребята, кто даже университет закончил, большинство неженатые. Вроде и парни-то все хорошие, но какая дура тут согласится… Разве только местная, как у Женьки.
Лето прошло очень быстро. Покос заканчивался, а Тане с Лялей пора было собираться в обратную дорогу. Женя съездил в Улаган за почтой и договорился, что через неделю Катуков приедет на мотоцикле встречать их в Улаан-Бажи.
За оставшееся время Таня провела последнюю проверку, перестирала все грязное Андрюшино, кое-где зашила. Начала немного волноваться, взгрустнула, привыкнув к жизни втроем, семьей, в одном доме. Вспомнила свою пустую московскую квартиру, ожидание писем. Лялю ведь удавалось брать к себе только по субботам-воскресеньям, да и то не каждые выходные.
Читать дальше
